Журнал "PostKlau"

В России родились, но не пригодились

Надежды, что в Германии, где сегодня живёт более 2,5 млн. российских немцев, появится научно-исследовательский институт, документационный центр, в котором хранились бы и изучались предметы нашей истории, современной культурной, духовной и материальной жизни, нет. Подобная ситуация сложилась и в России, где официально зарегистрировано 395 138 немцев (менее 0,3% населения страны).

Может, происходит это потому, я имею в виду Российскую Федерацию, что немцы численно не дотягивают до нужной планки, которая даёт право получить такой центр? Но, например, калмыков, карачаевцев, карелов, ингушей, лезгин, тувинцев меньше, а у них и научно-исследовательские центры, и музеи, и театры, и школы с преподаванием на родном языке. Почему? Прежде всего, потому, что есть у них малая родина: автономные республики, области, округа.

На фото: Александр Владимирович ФИТЦ

Они, а также другие народы РФ, представлены в Государственной думе, Совете Федерации, что позволяет не только отстаивать свои интересы, но и получать субсидии из федерального бюджета на сохранение истории, традиций, развитие культуры. У российских немцев, исправно пополняющих бюджет, выплачивая налоги, такой возможности нет. Их автономную республику на Волге, а заодно автономные районы, существовавшие на Украине, в Крыму и на Кавказе, советская власть ликвидировала в конце 30-х – начале 40-х годов прошлого века. Попутно все они, включая младенцев, были объявлены «неблагонадёжным элементом» и «пособниками фашистов».

Правда, потом та же власть поэтапно немцев стала реабилитировать. Мол, «жизнь показала, что огульные обвинения были необоснованными и явились проявлением произвола в условиях культа личности Сталина». И вообще, «в годы Великой Отечественной войны подавляющее большинство немецкого населения вместе со всем советским народом своим трудом способствовало победе Советского Союза над фашистской Германией, а в послевоенные годы активно участвовало в коммунистическом строительстве». Но что касается полной реабилитации, то есть восстановления незаконно ликвидированной республики, возмещения, пусть не материального, исчисляемого, по оценкам 80-х годов прошлого века, десятками миллионов рублей, а только морального ущерба, то здесь наследники Сталина были непреклонны. И ведь объяснение нашли: «прочно укоренились на новых местах жительства и пользуются всеми правами граждан СССР». Ну а то, что «укоренились» немцы исключительно в местах политической ссылки: на Дальнем Севере, в малообжитых районах Сибири, Урала, Северного Казахстана, на урановых рудниках Таджикистана и Узбекистана, других безрадостных регионах, считалось естественным. Если же отбросить политкорректную словесную шелуху, то гнобили российских немцев потому, что они были дешёвой и совершенно бесправной рабочей силой.

И вдруг в перестройку забрезжила надежда. В 1988 году сразу три делегации российских немцев, добивавшихся восстановления АССР НП, встретились с высокими московскими чиновниками. Были созданы Комиссия Верховного Совета СССР и Государственная комиссия СССР «по проблемам советских немцев», которые занялись подготовкой решения о восстановлении республики. В апреле 1991 года Верховный Совет РСФСР принял Закон «О реабилитации репрессированных народов», предусматривающий восстановление республики, а в мае того же года с представителями российских немцев встретился президент СССР Михаил Горбачёв, одобривший эту идею. И продержись СССР месяцев шесть-семь, может, малую родину возвратили бы. Но он рухнул, а вместе с ним рухнула надежда.

Немцы стали паковать чемоданы и тысячами, прежде всего из Казахстана и республик Средней Азии, уезжать в Германию. А ведь могли возвратиться в Россию, откуда их насильно депортировали. Но в Поволжье ура-патриоты ощетинились плакатами: «Отстояли Волгу в 41-м, отстоим и сегодня!», «Лучше СПИД, чем немецкая автономия!», а главный демократ Борис Ельцин глумливо предложил под республику бывший ракетно-ядерный полигон Капустин Яр, напичканный неразорвавшимися снарядами, минами и обильно политый отравляющими веществами.

Как известно, природа пустоты не терпит. Не захотела Россия работящих, законопослушных, мастеровых немцев – получила тысячи крутых кавказцев, сотни тысяч таджиков, узбеков, киргизов, молдаван, вьетнамцев, китайцев…

Хорошо это или плохо – России виднее. Ну а немцам, возвратившимся на родину предков в Германию, однозначно хорошо. И старой-новой родине тоже хорошо. По информации Федерального ведомства по труду и Федерального статистического ведомства, у них, т. е. российских немцев, в сравнении с коренными немцами и иностранцами, живущими в Германии, самый низкий, начиная с 1995 года, показатель по числу безработных, меньше всего, в процентном отношении, получателей социального пособия. Наши дети на хорошем счету в школах и специальных учебных заведениях.

Об этом говорила канцлер Ангела Меркель, а уполномоченный по делам переселенцев и национальных меньшинств при Федеральном правительстве Кристоф Бергнер не раз подчёркивал, что «российские немцы – выигрыш для Германии». Только одно плохо: нет у российских немцев своего научно-исследовательского центра, который профессионально занимался бы историей и культурой. Имел бы библиотеку, аудитории, выставочные залы, хранилище, а главное – где, получая достойную зарплату, работали бы профессионалы. Впрочем, чиновники, ведающие приёмом и адаптацией переселенцев, ничего странного в этом не усматривают: возвратившись в Германию, российские немцы, по их мнению, должны и жить, как остальные немцы, а не как иностранцы. Всё правильно. Российские немцы действительно считали и считают себя немцами. Так же, как, допустим, баварцы, швабы, саксонцы или вынужденно покинувшие родину силезцы, пруссаки, судетские немцы… Но все они имеют «узконациональные» музеи, научно-исследовательские центры, субсидируемые из федеральной казны.

Почему нет их у российских немцев, и появятся ли – разговор особый. А пока, как точно подметила историк Наталья Везнер «российские немцы возят свою Германию с собой – из России в Европу и обратно». Ну а в качестве главных хранителей их традиций, обычаев, а попутно проблем и чаяний выступают литераторы. Вот о новых работах некоторых из них я и расскажу.

Чеченская война глазами русского немца

История, как известно, не только то, что случилось сто и более лет назад, но и то, что происходит сегодня. Один из фрагментов нашей нынешней жизни, то есть истории, – долгая Чеченская война. Написано и сказано о ней много и всякого, но от этого оценка Чеченской войны российским немцем не менее интересна. В данном случае я имею в виду книги живущего теперь в Бонне Сергея Германа «Ты будешь жить» и «Фугас», вышедшие в санкт-петербургском издательстве «Сатисъ» и московском «Эксмо».

За творчеством Германа я слежу давно. Мне небезразличны его мнение, оценки. Любопытно, как он описывает события и героев. Положительных и малоприятных. Интересно в том числе потому, что Сергей по национальности немец. А если быть точным: российский немец. То есть, он из репрессированных советской властью. И чеченцы тоже были репрессированы. И вот теперь война между репрессированными и федералами, то есть преемниками той самой власти, которая депортировала российских немцев, чеченцев, ингушей, другие народы. Причём Герман, уж так получилось, в составе 205-й отдельной казачьей бригады воевал на стороне федералов. Был ранен, контужен. Его отметили боевыми наградами. Как же видится ему, сыну репрессированных, эта гражданская война? Не первая и не последняя, но в какой-то степени знаковая.

Как оценивает он действия рядовых её участников и тех, кто затеял чеченскую вакханалию? Не вспоминает ли главный герой не всегда дружеские отношения чеченцев и ингушей с российскими немцами в годы их совместной ссылки? А может, об этом автор расскажет в следующих главах повествования? Впрочем, подождём.

«Немецкие авторы России»

А вот восемь томов энциклопедии «Немецкие авторы России», составленной живущим в Падерборне Эдмундом Матером, полностью я вряд ли осилю. По крайней мере, в ближайшем будущем. И не потому что неинтересно, а по причине объёмности и серьёзности работы. Ну а где Матер брал силы и время, чтобы подготовить этот не имеющий аналогов труд, для меня так и осталось загадкой. Естественно, об этом я его спрашивал и не раз, а Матер в ответ: «Сам удивляюсь».

Историей, по словам Матера, он «занимался давно, но хаотично». Предпочтение отдавал судьбам и жизненным перипетиям литераторов, юристов, учёных, географов, журналистов из числа российских немцев, оставивших «письменный след в истории». Завёл картотеку, в которую вносил их имена, стал частным посетителем библиотек и архивов. Ну а идею подготовить энциклопедию ему подсказал, правда, сам того не подозревая, живущий в Алма-Ате литературовед, прозаик и переводчик Герольд Бельгер. В 1996 году Бельгер подарил Матеру свой только что вышедший сборник «Российские немецкие писатели», и тот понял: не картотеку ему нужно вести, а энциклопедию составить. И составил. А потом выпустил с помощью издательства Lichtzeichen Verlag в Лаге.

В этой энциклопедии более 5 тыс. имён с указанием анкетных данных авторов, их работ, ссылками на источники и тому подобным. Самый старший – епископ Бруно фон Кверфурт, родившийся в 974 г. в Пруссии.

В 1006−1007 гг., направляясь для проповеди христианства печенегам, епископ останавливался в Киеве, где познакомился с жизнью руссов и был принят князем Владимиром. Позже об этой своей миссии фон Кверфурт рассказал в трактате, который адресовал императору Священной Римской империи Генриху II Святому. Хотя, на мой взгляд, зачислять епископа Бруно в ряды российских немцев несколько опрометчиво. Но Эдмунд Матер придерживается иного мнения: «В энциклопедию я вносил имена германцев, рассказывавших о стране, в которую позже переселились наши предки, а также как обустраивались в ней немецкие купцы и ремесленники».

Один же из самых молодых российских немцев, оставивших «письменный след в истории», о котором рассказывает энциклопедия, – нобелевский лауреат по физике 2010 г. сэр Андрей Гейм.

Наверняка «пристальные читатели» этого фундаментального труда найдут в нём огрехи. Так, авторы не разделены по профессиям. Например, на писателей, учёных, журналистов, юристов… Рядом с маститым литератором можно встретить фамилию графомана, выпустившего пару книжонок «за свои кровные» и на этом основании объявившего себя «писателем». Или «журналиста», публикующего «типа очерки» в бесплатных листках, гордо именуемых «газетами», что пачками громоздятся у касс в русских магазинах.

Впрочем, Матер, по его словам, не стремился выявить «самых талантливых и маститых», а решил собрать всех писавших, пишущих и публикующихся под одной обложкой. Иными словами, поступил согласно притче «О сорняках в пшенице», когда хозяин поля, на котором вместе с хлебными колосьями появились сорняки, сказал жнецам: «Оставьте их, пусть растут до жатвы. А потом вначале соберёте сорняки и свяжете их в снопы, чтобы сжечь, а пшеницу составите в мою ригу». Для историков, литературоведов энциклопедия Эдмунда Матера станет незаменимым подспорьем. Ну а что «сжигать», а что «ставить в ригу», они решат сами.

«История немцев Поволжья»

А вот книга живущего в Средней Ахтубе (это Поволжье) Александра Шпака «Административно-территори¬аль¬ные преобразования в Немповолжье 1764−1944 гг.» с таковой уже стала. Но прежде несколько слов об авторе. Родился Шпак в Старополтавском районе Волгоградской области. В период учёбы в Волгоградском сельскохозяйственном институ¬те (1980−1985 гг.) часто бывал в областной библиотеке им. М. Горького, где наряду со специальной литературой стал читать публикации о немцах-колонистах и некогда существовавшей Республике немцев Поволжья. Позже собранный и систематизированный им материал лёг в основу небольшой книги «Республика в Поволжье», вышедшей в 1993 г.

В 2005 году Шпак создал сайт «Geschichte der Wolgadeutschen» («История немцев Поволжья»), вскоре ставший одним из самых авторитетных и информационно насыщенных изданий по истории немцев Поволжья.

Что же касается новой работы Александра Шпака, то её верно охарактеризовал авторитетный историк-демограф Виктор Дизендорф:

«Исследование А. Шпака посвящено, казалось бы, весьма сухой и маловразумительной материи, представляющей интерес только для узкого круга специалистов. В действительности это далеко не так. Тем более что в Нижнем Поволжье, историческом регионе самого массового проживания российских немцев, подобной информации по-прежнему остро недостаёт. Это и понятно: нынешние власти региона, предшественники которых свыше двух десятилетий тому назад организовали непристойную компанию по недопущению поволжских немцев на их историческую родину, едва ли могут быть заинтересованы в глубоком, объективном изучении административно-территориальных преобразований на территории расселения немцев в Поволжье. Трудно ожидать такого рода работ и от профессиональных историков: не секрет, что историография российских немцев, испытавшая бурный подъём в 90-х гг., переживает сегодня не лучшие времена. Желающих финансировать исследования в этой сфере стало гораздо меньше не только в странах бывшего СССР, но и в Германии, и в результате многие историки обратились к другой, более «проходной"» тематике. Не угасает только интерес к своей истории со стороны самих российских немцев». От себя добавлю: а также честных и неравнодушных людей других национальностей.

«Донесённое от обиженных»

Живущий в Берлине писатель Игорь Гергенрёдер – человек сложный и неоднозначный. И отношение к нему коллег, критики, читателей тоже неоднозначно: от безусловного восхищения до полного неприятия. Это легко объяснимо: пишет Игорь о вещах вроде бы хрестоматийных, которые мы «проходили» в школе и гуманитарных вузах, о которых нам продолжают рассказывать с экранов телевизоров и в многочисленных журнально-газетных публикациях, но видит и оценивает он их не так, как учили в советской школе и как сегодня трактует официальный агитпроп.

Главные темы Гергенрёдера – Гражданская война в России, современная Россия, российские немцы, а также немцы немецкие, и всё это на фоне непростых психологических и житейских коллизий.

Последний его роман, я имею в виду из тех, что опубликованы, – «Донесённое от обиженных» – о российской истории и глубоком конфликте российского общества. В нём много неудобного и неприятного для ушей патриотов-сталинистов, а заодно записных либералов. Например, что с 1762 года Россией правили вовсе не Романовы, а немецкая герцогская династия фон Гольштейн-Готторпов, присвоившая себе эту фамилию. Почему Прибалтика при царях-императорах так и не была русифицирована, а в канун Первой мировой войны из шестнадцати командующих русскими армиями семеро имели немецкие фамилии, один – голландскую, а четверть русского офицерства составляли остзейские (прибалтийские) немцы? Почему немцы, в прямом смысле не щадя живота своего, сражались за каждую пядь российской земли, совершали географические открытия, возводили заводы и фабрики, прокладывали дороги, осваивали степи, пустыни, тайгу, создавали университеты, занимались благотворительностью? И почему именно немцы в Российской империи «стали демонстрировать себя «более пламенными патриотами», нежели сами русские»?

Последним это очень не понравилось. Обида из-за болезненного вопроса: кому роднее Родина и кто Родине роднее в конечном итоге привела к тому, что Российскую империю втянули в войну с империей Германской. В итоге, как и мечталось русским националистам, «немчуру» крепко потеснили в промышленности, экономике, бизнесе, банковской сфере, приняв ряд ущемляющих их деятельность законов. В Питере, Москве, других городах устроили погромы и грабежи с убийствами и поджогами. По подозрению в «двойной лояльности» на «вечное жительство» в Сибирь насильно переселили 200 тысяч немцев из западных регионов России – планировали всех, но помешала революция.

Немцев повсеместно увольняли с работы, их, невзирая на то, что были они российскими подданными, брали в заложники (пропорция 1 на 1000 человек немецкого населения). За отказ сдавать хлеб, фураж или принять беженцев заложники подлежали смертной казни. И т. д. и т. п.

Документальная точность излагаемых в романе событий переплетена с яркими персонажами, оживлёнными талантом автора, и складывается впечатление, что никакой это не вымысел, а рассказ очевидца. Но это ведь невозможно – Игорь Гергенрёдер родился в 1952 году.

Вот как он объясняет этот феномен: «Я родился в семье выселенных во время войны поволжских немцев. Мой отец – Алексей Филиппович Гергенрёдер прошёл рядовым горестный путь Народной армии Комуча от Сызрани до Иркутска, участвовал в бою на реке Салмыш в апреле 1919 года, в сражениях на Тоболе в сентябре того же года и в других боях. Был дважды ранен. Попал в плен к красным в Иркутске, заболев тифом; несколько лет провёл в одном из самых первых советских концлагерей. Когда я родился, отцу было уже 50 лет. Мы жили в Бугуруслане, отец преподавал русский язык и литературу в средней школе. Он рассказывал, – а рассказчиком он был отменным! – мне свою жизнь, я вырос на его воспоминаниях… Отец умер на 89-м году жизни…»

Воспоминания отца, а также уникальные архивные документы и легли в основу «Донесённое от обиженных».

Выводы и мысли автора не бесспорны, тем более что это не совсем, повторю, привычный взгляд на историю России. Но с одним из его выводов большинство, думаю, согласится: «В феврале 1917 года с немецким преобладанием в России было покончено – а что стало с самой Россией? Сбылись ли чаяния обиженных?» Однако не буду сыпать соль на рану, читайте лучше Гергенрёдера.

«Дороги Августа»

Своеобразным эхом романа Игоря Гергенрёдера можно назвать книгу живущего в Кобленце Игоря Шёнфельда «Дороги Августа». По жанру это скорее роман, но автор, явно скромничая, в подзаголовке вывел: «Повесть о безумном веке».

Ну то, что XX век был безумнее предыдущих, так это вряд ли. Да и начало XXI особо разумным тоже ведь не назовёшь. Хотя стоп! Шёнфельд ведь пишет о российских немцах, для которых ХХ век действительно был жутким. Но в таком случае, может, стоило уточнить: «Повесть о безумном веке российских немцев»?

Впрочем, это не столь важно. Много важнее, какими фразами автор строит сюжет, попутно выписывая характеры, внутренний мир и взаимоотношения героев. Сколь точен он в цифрах и фактах? Не перехлёстывает ли с ужасами и притеснениями? Ведь даже жизнь в ссылке не обязательно кошмар, голод и безнадёга. И там бывают светлые мгновенья: люди влюбляются, мечтают, ревнуют. Правда, ревность вряд ли можно назвать светлым чувством, хотя, как известно, без ревности любви не бывает. И всё это есть в откровенной, бесхитростной, от чего она только выигрывает, повести Шёнфельда. В значительной степени это рассказ о судьбе близких ему людей на фоне событий, случившихся в «безумный век». Символично и название книги. Именно в августе 1941 года Президиум Верховного Совета СССР принял зловещий указ о переселении немцев. В августе 1964 года тот же Президиум частично снял с немцев «огульные обвинения в пособничестве агрессору», однако возвращаться в места довоенного проживания не разрешил. В августе 1992 года по результатам проведённого опроса большинство населения Саратовской области высказалось против восстановления немецкой автономии (в сельских районах – до 80 процентов жителей). И наконец, главного героя повести зовут тоже Август – Август Бауэр.

Игорь Шёнфельд профессиональным литератором себя не считает, хотя, по собственному признанию, тягу к писательству испытывал всегда, да и книги в их доме занимали особое место. Отец Игоря был киноинженером. Родом он с Волги. А мама из немецкого села Мишельсфельд (ныне Джигинка), что недалеко от Анапы (Краснодарский край), по образованию лингвист. Сам же Игорь родился в 1950 году в небольшом посёлке в 20 км. от Брянска. Учился в Ленинграде в педагогическом институте им. Герцена на отделении «Физика на английском языке». В 1972 году Игоря направили учительствовать в Замбию. Три года преподавал там физику по программе Кембриджа, а возвратившись, описал всё, что увидел, узнал, с кем подружился в цикле очерков, опубликованных в журнале «Наш современник». Кстати, именно «путешествие за три моря» в Замбию и жизнь в этой удивительной стране стали побудительным мотивом для документально-публицистической книги «Пока не кончилась земля», которая вышла в Москве.

Шёнфельд учительствовал на Васильевском острове в Ленинграде, потом, возвратившись в Брянск, стал работать на кафедре физики в местном технологическом институте – занимался исследованиями, связанными с космосом. В 1990-м защитил диссертацию и чуть не поступил в Московский литературный институт им. Горького. Точнее, был в него принят, но в последний момент, представив, что получит диплом с записью «писатель», отказался. По глубокому убеждению Шёнфельда – это равнозначно, если пишущего человека официально станут называть Пушкиным, Толстым или Достоевским. Поэтому он решил писать, что называется, для души, по-прежнему занимаясь физикой и космосом.

Но писатель в нём всё же победил. Вышла ещё одна книга. Теперь вот «Дороги Августа». В Москве готовится к изданию ещё одна, и Игорь, оставив очень неплохую и стабильную работу в одной германской фирме, стал «вольным художником». Что ж, пожелаем ему успеха в новой-старой работе на новой-старой родине. Да, и ещё один важный момент. Рассказывая о том, как складывалась его последняя книга, Шёнфельд просил «непременно отметить большую, бескорыстную помощь, которую ему оказали три замечательные писательницы – Татьяна Куштевская, Лидия Розин и Надежда Рунде». Что я с удовольствием и делаю.

О коллективном самосознании

Особой надобности представлять читателям историка Виктора Кригера нет, единственно напомню: родился он в 1959 году в Джамбульской области Казахстана, куда были депортированы его родители. Высшее образование получил в Новосибирске. Диссертацию по истории переселения немецких крестьян в Западную Сибирь, казахскую степь и Туркестан в дореволюционный период защитил в Институте истории, археологии и этнографии АН Казахстана (Алма-Ата). С 1991 года живёт в Германии. Сотрудник кафедры истории Восточной Европы Гейдельбергского университета. Автор книг и многочисленных статей, опубликованных на немецком и русском языках в авторитетных журналах и альманахах Германии, России, Украины, Казахстана.

И вот в Берлине вышла новая книга д-ра Кригера «Bundesbürger russland¬deu¬tscher Herkunft: Historische Schlüs¬sel¬erfahrungen und kollek¬ti¬ves Gedächtnis», в которой он рассматривает основные события национальной истории российских немцев и в первую очередь ключевую дату: 28 августа 1941 года – что привело к ней и какие последствия для народа она имела.

Рассказывая о том, что побудило его написать эту книгу, Кригер, в частности, сказал: «На первом занятии в университете я спрашиваю студентов: для чего нужна история и почему её необходимо знать?

Как правило, сразу следует ответ, что изучение истории помогает лучше понять причины тех или иных национальных катастроф, что память о прошлом – один из гарантов исключить повторение негативных событий и явлений минувших лет и эпох.

Ещё студенты говорят, что знание истории позволяет лучше понимать настоящее и прогнозировать будущее.

Такое предостерегающе-познавательное отношение господствует в Германии, прежде всего, применительно к собственному прошлому, к истории немецкого народа. Однако при подобном охранительно-утилитарном подходе отодвигается на второй план одна из важнейших функций исторического опыта любой социально-этнической общности, будь то племя, народность или нация: быть основой их устойчивого развития.

Значение коллективной памяти о том, что случилось в прошлом, состоит не только в подчёркивании неразрывной связи поколений; прежде всего она призвана служить источником уверенности в себе, примером для подражания и выработки оптимистического взгляда в будущее.

Да, предыдущие поколения зачастую жили в неблагоприятных политических, экономических или природно-климатических условиях, подвергались многочисленным испытаниям (нападению внешних врагов, внутренним распрям, конфессиональным расколам и т.д.). Но рано или поздно они находили выход из создавшегося положения, достигая определённых высот в материальной или духовной сферах. Поэтому историческое знание призвано, в том числе, укреплять веру в собственные силы и возможности, будь то на уровне семьи или нации. Уж если в прежние времена, в гораздо более тяжёлых материальных, бытовых, военно-политических и иных условиях, люди побеждали трудности, то и следующие поколения обязательно решат свои проблемы.

И ещё. Гордость за предков, убеждённость, что действовали они в соответствии с общепринятыми нормами своего времени создаёт фундамент, ту общественную спайку, без которых невозможно поступательное развитие любой социальной или национальной группы. Разумеется, позитивное историческое самосознание отнюдь не является синонимом инфантильного самодовольства и самолюбования, не означает отсутствие острой критики тех или иных идей и действий своих предшественников. Ну а в какой мере история российских немцев может служить базой их национального самосознания, я попытался рассказать в этой своей книге».

От себя добавлю: пусть это звучит банально, но наша жизнь – не костюм, её нельзя перекроить и сшить заново, но и только жалеть о прошлом тоже не стоит. Ведь если мы с вами живём, то это означает – наши родители и деды трудности и беды, выпавшие на их век, преодолели. И мы их преодолеем.

______________________________