Журнал "PostKlau"

Борис Кунин. «Самый, самый, самый… или Четвертая степень лжи»(часть1)

Честно признаюсь, до последнего времени был абсолютно уверен, что в мире существуют только три степени лжи: просто ложь, большая ложь и статистика. Совершенно случайно попавшаяся на глаза «Биография отца Бешеного» буквально с ног на голову перевернула все сложившиеся за долгие годы стереотипы.

Скупые строки «биографии»

Конечно, последнее слово в кавычках писать не принято, если бы ни одно обстоятельство. Обычно весьма щедрый на информацию интернет в случае с Виктором  Доценко почему-то становится стыдливо немногословным.

И до «удивления» противоречивым…

Так, один из сайтов сообщает, что «Доценко Виктор Николаевич родился 12 апреля 1946 года в Омске. В 1970-х годах окончил ГИТИС, но вместо профессии театрального критика предпочел карьеру профессионального писателя.

В 1983 году он написал роман о милиции, не понравившийся политуправлению МВД, которое попросило автора его переделать. Тот отказался, и вскоре: был арестован и осужден по надуманному обвинению. В результате заступничества писателя Бориса Васильева Доценко был освобожден на полтора года раньше срока. Затем Виктор Доценко был журналистом, побывал в Афганистане, где едва не погиб.

В 1989 году вышла книга Виктора Доценко «По прозвищу «Зверь», названная первым советским боевиком и приобретшая огромную популярность. Вскоре ее главный герой, Савелий Говорков, оказался и на экране – фильм по сценарию В.Доценко поставил режиссер Александр Муратов. За первой книгой последовали другие, и ныне общий тираж книг Виктора Доценко превысил 12 млн. экземпляров. Кроме того, писатель выступил и как режиссер, поставив по своим сценариям фильмы «Тридцатого – уничтожить!» и «Черные береты».

Другой, в свою очередь, повествует, что «Виктор Николаевич Доценко родился 12 апреля 1946 года в поезде на станции Остаповка под Черниговом, детство провел в Омске. Был чемпионом Сибири по многоборью, учился в МВТУ им. Баумана, на экономическом факультете МГУ, в Высшем экономическом институте в Софии, окончил режиссерский факультет ВГИКа. Как журналист участвовал в войне в Афганистане (1979—80). В 1983 году был арестован и осужден по обвинению в изнасиловании; освобожден в 1988 году.

Написал сценарии кинофильмов «По прозвищу Зверь» и «Черные береты», снял по собственному сценарию кинофильм «Тридцатого уничтожить». Общий тираж его книг к августу 2001 года превысил 20 млн. экземпляров; роман «Золото Бешеного» только в 1996 году был издан тиражом почти в 1 млн. экземпляров. Доценко считается одним из самых высокооплачиваемых авторов в России. Для него характерна очень высокая самооценка: «Современные молодые писатели пишут слабо и вяло. В их прозе нет сильных характеров, нет страсти и правды, одни только болезненные фантасмагории. Вакансия первого писателя России — свободна» («Новое книжное обозрение», 1995, № 1)».

А издательство «Вагриус» уверяет всех пользователей всемирной паутины, что «в  своих воспоминаниях В.Н.Доценко, известный писатель и режиссер, автор цикла ставших бестселлерами романов о «русском Рэмбо» – Савелии Говоркове по прозвищу Бешеный, рассказывает о прожитом и пережитом по ту сторону колючей проволоки, где дважды оказывался по сфабрикованным обвинениям за то, что его творчество содержало, по мнению «компетентных органов», угрозу существующему советскому строю.

Тираж его книг перевалил за пятнадцать миллионов экземпляров. До 2000 года в издательство пришли тысячи читательских писем с требованием к автору рассказать о себе. И автор решил откликнуться на эти письма – в начале 2000 года была написана книга «Отец Бешеного», повествующая о жизни самого автора.

Судьба Виктора Николаевича уникальна: большой спорт, учеба в Бауманском, МГУ и в Софийском Экономическом институте, два диплома ВГИКа, несколько лет на зоне, Афганистан, где Доценко получил афганскую пулю, роли в театре и кино…».

Вот, собственно, и все, что удалось найти про самого высокооплачиваемого, популярного, можно сказать, народного писателя всея Руси вместе с близкими и дальними ее окрестностями.

Первое авторское отступление

Справедливости ради следует заметить, что первый роман об удивительной жизни Савелия Говоркова автор этих строк прочитал в свое время буквально за пару вечеров. Потом как-то в руки попался еще один…

Больше, как теперь понимаю – к счастью, прочитать в те годы не довелось. И вот уже сейчас, в эпоху интернета и электронных книг, скачал как-то все, выпущенное под именем Виктора (?) Доценко. И, помимо всех книг о Савелии Говоркове, прочитал так называемую «Биографию отца Бешеного».

Братья Гримм с Андерсеном и всеми прочими всемирно известными сказочниками, как сейчас принято говорить, просто отдыхают. А, чтобы никто не заподозрил вашего покорного слугу в элементарной зависти к чужой славе и деньгам, давайте обратимся к первоисточнику. Тем более что автор предваряет свое жизнеописание следующими словами: «чтобы не лгать вам, коль скоро дано такое обещание, я, если мне трудно будет о чем-то написать правду, просто опущу этот момент.

И, конечно же, прошу заранее простить меня, если я немного отойду от истины, когда она может расстроить кого-нибудь, например мою маму. Надеюсь, никто не будет оспаривать это право автора. Во-первых, не причиню себе и близким нечаянный вред, во-вторых, останусь перед вами честным даже в мелочах. Справедливо, не так ли? Вот и хорошо».

«Тайна» рождения

На явные разночтения и противоречия в «официальных» биографиях вдумчивый читатель уже, надеюсь, обратил внимание. Но, на самом деле, все оказалось еще запутаннее.

Что касается собственно фамилии, то ей автор цикла романов о «русском Рэмбо» обязан некому полковнику Доценко, которому после окончания Великой Отечественной войны было предписано стать военным комендантом в небольшом румынском городе. С ним (в силу большой и страстной любви) осталась и симпатичная разведчица Татьяна – мать будущего писателя, режиссера, журналиста и прочая, прочая…

Вскоре она забеременела, но советский офицер оказался далеко не образцом супружеской верности. Плюс ко всему активно подталкивал жену к прерыванию нежелательной для него беременности.

Чаша терпения переполнилась довольно быстро. И Татьяна, хотя и «была на восьмом месяце, но и это ее не остановило: она окончательно порвала с мужем и развелась с ним.

После развода она поехала на родину, чтобы там родить, а потом уж решать, что делать дальше: то ли возвращаться в отчий дом, то ли ехать к одной из сестер».

Вот такой у нее был большой выбор. В Советском Союзе, в начале 1946 года…

Но роды начались еще в дороге, и оставшийся неизвестным для истории «сельский староста выдал первый в моей жизни документ: свидетельство о рождении, которое возвещало всех о том, что двенадцатого апреля тысяча девятьсот сорок шестого года на станции Остаповка Варвинского района Черниговской области родился Виктор Николаевич Доценко».

Однако, «на самом деле оказалось, что в моем первом документе была написана совершенно другая фамилия и даже другое имя, но об этом в свое время…».

Вот, кстати, о времени, как о категории математической. С этим у господина Доценко полнейшая неразбериха. Если попытаться с калькулятором в руках просчитать, когда же он с матерью и ее новым мужем Иваном Чернышевым жил в Омске и Южно-Сахалинске, то выясняется, как минимум, раздвоение личности. Либо совсем уж уникальные способности находиться в одно и то же время в двух разных местах. А то – и в трех…

Ибо, «прежде чем осесть в Омске, я был отправлен, как мне тогда было сказано, к родственникам в Ригу. Это облегчило отцу с матерью устройство на новом месте».

«Жизнь в Риге ничем особенным не отложилась в моем детском сознании. Было общее ощущение тепла, заботы, а главное, сытости, которой я до той поры не знал, да и после Риги надолго утратил.

Из реальных ощущений более всего запомнились добрые и нежные руки «бабушки Лаймы» – именно так я называл ту, которая со мною нянчилась. Запомнилось и то, что она меня называла: Витасик. Я и не подозревал тогда, что это и была моя вторая родная бабушка по линии отца».

Как вам поворот сюжета? Коренная рижанка Лайма, происходившая из старинного баронского рода и владевшая вместе с мужем до присоединения Латвии к СССР «имением где-то в дюнах на побережье Балтики, огромным особняком в Риге, несколькими домами», а также являвшаяся «совладелицей винного завода», явно не могла быть матерью упомянутого выше полковника Доценко.

Тем более что ее единственного сына звали Зигард. А, «когда пришли, как шепотом, с явным презрением говорила бабушка, «красные», что меня, откровенно говоря, почему-то задевало, сын эмигрировал. С тех пор она его ни разу не видела, но однажды все-таки получила от него весточку, что он проживает где-то в Америке».

Вот в него когда-то с первого взгляда и влюбилась юная разведчица Татьяна, выполнявшая секретное задание командования в оккупированной фашистами Риге. Что, как вы понимаете, могло произойти не позднее осени 1944 года. И ее беременность, соответственно, в этом случае продолжалась … полтора года (!?).

А родившегося сына, соответственно, должны были звать то ли Виталий, то ли Виталас… Единственное, фамилия «бабушки Лаймы» нигде не упоминается. Наверное, не в последнюю очередь потому, чтобы сохранить «коммерческую» тайну: ведь она «была одной из составительниц рецепта известного во всем мире «рижского бальзама», и ей неоднократно предлагали уехать в Америку, чтобы открыть там собственную лабораторию и получать высочайшие гонорары за свою работу…».

Вот так! Ни больше, ни меньше.

Разве что еще можно удивиться, каким образом (и на какие средства?) дошкольник Виктор Доценко (будем все-таки называть его этим именем), всегда до этого живший впроголодь, был отправлен (?) то ли из Омска, то ли из Южно-Сахалинска в Ригу? Году этак в 1950 или 1951… Если его мать работала буфетчицей, а отчим (отец?) – большой любитель выпить – шофером. Не иначе, как припрятанные в годы войны рейхсмарки обменяли на советские рубли…

Студент всех элитных московских вузов

Кстати, и не только московских, но об этом – в свое время.

Увы, даже буйной фантазии господина Доценко не хватило на то, чтобы написать, что ему удалось в школьные и студенческие годы безбедно существовать на многочисленные подарки «бабушки Лаймы» единственному «внуку». Среди которых, кстати, помимо старинного кольца, сережек и кулона из чистого золота и массивного платинового браслета с драгоценными камнями, оказался и некий швейцарский «хронограф». В свое время, «по распоряжению Гитлера в Швейцарии была заказана тысяча таких часов, и ими фюрер собственноручно награждал за особые заслуги своих высших партийных и военных чинов. Один из приближенных к Гитлеру банкиров сумел выпросить у него награду для Зигарда, как для человека, «очень много сделавшего во славу Великого Рейха». Последний же, позднее, «будучи в Швейцарии, купил для своей будущей жены часы ведущей в то время часовой фирмы «Омега» в пару к своему «хронографу».

В общем, все это богатство пока хранилось где-то между простынями и наволочками в бедной квартире буфетчицы и шофера, а их старший сын, далеко не блестяще окончив вечернюю школу (!) в Омске, «с небольшим коричневым фибровым чемоданчиком с железными углами, забитым под завязку моими любимыми книгами, и восьмьюдесятью пятью рублями в кармане» одетый во «вздувшиеся на коленях брюки, дешевенькую курточку, изрядно поношенную рубашку и стоптанные ботинки» твердо решил покорить столицу.

И «прямо с вокзала отправился на Ленинские горы, чтобы подать документы в приемную комиссию МГУ. Можете представить мое отчаяние, когда обнаружилось, что я приехал на целых полтора месяца раньше и что сейчас у меня не только не примут документы: их просто некому принимать, но и никто не даст разрешение на проживание в студенческом общежитии.

Мне как-то и в голову не пришло узнать, когда подаются документы в приемную комиссию и когда сдача экзаменов».

Каково? Ни дать, ни взять еще один Михайло Ломоносов, пешком или на попутных телегах добравшийся из своих Холмогор в Москву.

Понятно, если будущий самый высоко оплачиваемый российский писатель не соблаговолил заранее поинтересоваться сроками подачи документов в МГУ, то версия о том, что в студенческом общежитии просто не будет для него места (там-то ведь пока даже не предполагали о готовом свалиться на них «счастье»), вообще не рассматривалась. Даже чисто гипотетически.

И, как оказалось, правильно!

Пока же, коль рано подавать документы в Московский государственный, молодого человека осенило. «Сколько было разговоров о моем артистическом будущем в нашем драмкружке! А наша руководительница, Зинаида Осиповна, настаивала на том, чтобы я поступал во ВГИК: верила, что у меня есть талант… Более того, она даже написала мне рекомендательное письмо с таким хвалебным отзывом, что, прочитав его, мне просто сразу можно было вручать если не Оскара, то присвоить звание «Народный артист СССР» – уж точно…

После неудачного визита в университет все сомнения развеялись. Узнав в справочной адрес ВГИКа, я уверенно поехал до станции «ВДНХ».

Правда, вскоре выплыла одна «неувязочка»: в приемной комиссии поинтересовались, почему к документам не приложен сценарий или рассказ.

«Для меня это было новостью, но я не подал виду и заверил, что подготовил одну небольшую историю, но она в чемодане, который в камере хранения на вокзале». В откровенную ложь человека, который в начале своего весьма объемного «жизнеописания» клятвенно обещает оставаться честным перед читателями даже в мелочах, почему-то легко поверили, дали направление в общежитие и расписание туров, но попросили все-таки принести в ближайшие день-два свое сочинение.

«У меня было несколько дней на подготовку, и первым делом я уселся за рассказ. Сначала я не знал, о чем писать, но потом решил написать лирическую историю, где доминировали ощущения и настроения. Почему-то, чисто интуитивно, я старался все описать наглядно – что и как мне виделось. Писалось так легко, что я закончил свой труд за пару часов. Старательно переписал его начисто, выводя каждую букву, а после стал лихорадочно обновлять свой репертуар».

Талантище! Омский самородок! По-другому и не скажешь. Да и как, собственно, могло быть иначе, если «помню, нисколько не волновался и был уверен в том, что не провалюсь…».

И поступил. Якобы…

Но жизнь продолжала ставить подножки. «Оставалось полтора месяца до начала занятий, когда мои сбережения, с таким трудом собранные на поездку в Москву, были украдены».

«Всеми правдами и неправдами я пытался устроиться на временную работу, чтобы хоть что-то добыть себе на пропитание, но все попытки были тщетными: никто из кадровиков не хотел нарушать правила прописки».

Что-то опять не вяжется: в общежитие поселили, а прописать в нем (даже временно) забыли? В Москве? Во ВГИКе? В первой половине 60-х?

Ладно, дальше будет еще занимательнее.

И вот в эти черные дни прекрасно известного (?) всей стране омского спортсмена-десятиборца прямо на улице останавливает главный тренер столичных десятиборцев Вадим Константинович Дармо.

Здесь следует оговориться, что, если господин Доценко в своей «Биографии отца Бешеного» приводит вымышленные имя, отчество и фамилию, то ваш покорный слуга вынужден это повторять за ним.

«Немного подумав, я махнул рукой на свою щепетильность и принялся рассказывать о положении, в каком очутился. Рассказал все честно, но почему-то утаил, что не только прошел третий тур, но и зачислен во ВГИК».

Опустим несущественные для данного повествования подробности и сразу перейдем к тому, что наш просто супер удачливый провинциал практически мгновенно соглашается поступать в … МВТУ имени Баумана.

По спецнабору...