Журнал "PostKlau"

Призванному обеспечить сей элитнейший московский (да и советский вообще!) вуз нужным количеством абитуриентов-спортсменов.

Правда, в голову вчерашнего выпускника омской вечерней школы закрались, все-таки, некоторые сомнения, но… Его «выручила отличная память, да и ощущение безысходности, вероятно, обостряет умственные данные человека, и в такие минуты он способен на большее, чем в обычных условиях…».

К тому же «английский язык я знал вполне сносно и был за него относительно спокоен». И, хотя наговорил преподавательнице пошлостей, получил по экзамену «отлично» (?).

Итак, «я – студент МВТУ имени Баумана и учусь на К-2: «К» – факультет – «конструкторский», «2» – «гусеничные и тракторные машины». Под этим скромным названием скрывались довольно современные разработки ракетных установок и транспортных механизмов на воздушной подушке. Уже на первом курсе я стал посещать «ученый кружок», который вел сам академик Кристи. Когда я принес ему свой реферат, и он прочитал его, то сказал мне приятные слова, которым так никогда и не суждено было сбыться:

– Молодой человек, вы весьма способны, и вас, если приложите максимум усилий, ожидает большое будущее ученого!..».

Второе авторское отступление

Вполне допускаю, что многим читателям, родившимся даже в 70-х годах прошлого века (не говоря уж о более молодых) не совсем понятны многочисленные вопросительные знаки и недоуменные реплики автора этих строк. Поэтому постараюсь кратко пояснить ситуацию.

Не только в первой половине 60-х, но и многими годами позднее поступить в любой (!) московский вуз провинциалу, а таковыми тогда (как, впрочем, и сейчас) считались все, кому «повезло» родиться за пределами МКАД, было невероятно трудно.

Собственно, возможных вариантов было всего два: высокопоставленные или знаменитые родители либо действительно прочные и разносторонние знания. Желательно – подкрепленные врожденным талантом в выбранной профессии. Но и это не  всегда гарантировало стопроцентное попадание в «десятку», даже с учетом напряженного многомесячного труда самых высоко оплачиваемых репетиторов по всем – подчеркиваю! – вынесенным на вступительные экзамены предметам.

Отдельной группой шли еще обладатели золотых школьных медалей. Но и они, получив на профильном экзамене любую оценку ниже «пятерки», моментально переходили в общий поток абитуриентов с шансами на поступление, неудержимо стремящимися к нулю.

Разумеется, во все времена встречались иногда отдельные самородки, которые и без блата, и без иных «спасательных кругов» становились студентами МГУ, МВТУ имени Баумана, МИСиСа и прочих престижных столичных вузов. Но, чтобы вот так…

Опять же, иногда говорят, что талантливый человек талантлив во всем. Подразумевая все-таки некие сходные сферы человеческой деятельности. Писатель, поэт, сценарист – согласен; механик, конструктор, управленец – тоже. Но, чтобы буквально все в одном флаконе? Да еще практически «экспромтом»?

В нашем же случае ко всем своим «грехам» прилагался еще и аттестат о среднем образовании … вечерней школы рабочей молодежи. В которую товарищ Доценко ушел то ли после 7-го  класса обычной, то ли вообще после 6-го.

Во многое готов поверить, но вечерня школа в те времена была призвана, с одной стороны, обеспечить нужную государству рабочих и крестьян статистику – дескать, у нас самая образованная нация в мире, с другой же, готовила кадры для ПТУ и техникумов. В лучшем случае! В большинстве остальных ее выпускники пополняли армию слесарей, токарей, ткачих… То бишь, тогдашнего гегемона.

И еще одно. И в 60-е, и в 70-е годы в любой (!) вуз, где нужно было сдавать иностранный язык на вступительных экзаменах, поступали исключительно с репетитором. К которому начинали ходить обычно класса с седьмого. Либо с пятого учились в спецшколе с углубленным изучением английского, немецкого или французского. Что, в принципе, было равносильно занятиям с репетитором. Так и в этом случае стопроцентное поступление никто не гарантировал.

Может быть, в омской вечерней школе в те годы преподавала какая-нибудь ссыльная жена английского или американского посла?

Впрочем, и уровень преподавания остальных предметов в вечерней школе оставлял желать много лучшего. Как по качеству, так и по количеству часов.

Не говоря уж про то, что о профессиональных спортсменах, ставших впоследствии крупными учеными, история как-то умалчивает.

И, вдруг, практически готовый «народный артист СССР», будущий «академик Королев» и, к тому же, всесоюзно известный спортсмен… И это все об одном человеке. Вы в это верите?

Гиперсексуал по жизни

«Боюсь, моя сексуальная неудовлетворенность и неудача с первой девушкой привели бы к еще более печальным последствиям, если бы ровно через год после моего незавидного «сексуального эксперимента», то есть когда мне исполнилось четырнадцать, мне не повстречалась женщина, которая была старше меня ровно вдвое…»

«Так закончился мой первый серьезный любовный опыт, и я всегда буду благодарен Тамаре за то, что она заставила меня поверить в свои силы, научила меня разнообразным сексуальным играм».

Вот читаешь эти, извините за грубое слово, откровения и начинаешь остро ощущать собственную «ущербность». Секс в 13 или 14 лет в СССР? Да в футбол мы во дворе гоняли, в настольный теннис играли. Зимой на лыжах или коньках катались, а летом в волейбол на пляже играли. И это в городе, который располагался на тысячи километров западнее Омска. То есть, гораздо ближе к «растленному» Западу и миру капитализма.

Естественно, в этом возрасте, как и другие подростки всех времен и народов, мы тоже активно интересовались противоположным полом, и, выпади такая возможность, охотно пускали в ход «ручки шаловливые». Но…

И официальная государственная мораль, и господствовавшие тогда семейные устои как-то совершенно не приветствовали потерю девственности еще в детском саду. А за обучение разнообразным сексуальным играм четырнадцатилетнего школьника 28-летней женщине могли впаять весьма солидный срок для «повышения квалификации» в местах весьма и весьма отдаленных.

То есть, «паршивые овцы», как это водится, были. И даже гораздо больше, чем хотелось бы власть предержащим. Но, чтобы уж сплошь и рядом, буквально на каждом углу, да еще и с малолеткой? Которому, к слову, «активная интимная жизнь не только не помешала  спортивным успехам, а похоже, и помогла: на очередных соревнованиях я стал чемпионом Омска среди школьников».

А, уехав после окончания вечерней школы в Москву, все еще, кстати, несовершеннолетний, но имеющий весьма разнообразный сексуальный опыт, юноша почувствовал себя, как рыба в воде: и новые подружки появились, и старые периодически навещали.

По приезду одной из которых он уговорил знакомую студентку, и та на время отдала ей свой пропуск, дающий свободный вход в общежитие.

Хорошо, пусть в Москве той поры в общежитие пускали не по студенческому билету (с фотографией, кстати), как в большинстве советских вузов, а по пропуску. Но, отдав его, упомянутая студентка две или три недели ночевала на вокзале или на лавочке в соседнем парке? Не говоря уж о том, что вахтеры в подобных учреждениях в то время мало чем уступали сотрудникам правоохранительных органов. Хотя бы по придирчивости, подозрительности и неподкупности.

Но наш оборотистый провинциал, похоже, обладал совершенно уникальным обаянием и даром убеждения: даже абсолютно незнакомые люди всегда моментально приходили к нему на помощь. Что уж говорить о знакомых.

Например, сельхозработы его совершенно не вдохновили. «К уборке картофеля я относился довольно скептически и был уверен, что этот труд не придется мне по душе. Так оно и вышло: когда мы очутились на поле «битвы за урожай», не знаю, как остальные, но я понял, что долго я этого не выдержу».

И «через несколько дней пришла телеграмма, срочно вызывавшая меня в деканат: мой слезный звонок тренеру дошел до его сердца, и он доказал руководству, что Доценко полезнее тренироваться, чем «крутить хвосты кобылам».

«Так позорно я сбежал с моей первой и последней уборочной: с той поры я всеми правдами и неправдами избегал этих принудительных сельскохозяйственных работ».

И это несмотря на то, что «ранимость и маниакальная честность – главные свойства характера».

Наверное, именно «честность» довольно скоро привлекла к Доценко пристальное внимание всесильного КГБ и он после первого курса вынужден оставить Бауманку, чтобы оказаться … на втором курсе химфака МГУ. В стенах которого вскоре знакомится «со студенткой психологического факультета из Восточной Германии Хильтрауд Мертен». И бурный, далеко не платонический роман приводит к тому, что в «шестьдесят пятом году она пригласила меня к себе в Германию на два летних месяца».

Наверное, «сотрудник в Органах, у которого находились нелестные сведения обо мне, был в отпуске», и оформление необходимых документов прошло в рекордно короткие сроки.

Описание этой поездки занимает в «Биографии отца Бешеного» довольно много места и в рамках данного повествования хотелось бы кратко остановиться лишь на одном весьма показательном моменте.

«Мы с Хильтрауд жили в одной комнате, что было как бы само собой разумеющимся и нисколько не шокировало ее родителей. Более того, когда Хильтрауд посещали «нелетные» дни, она спокойно отводила меня к своей подруге, заверяя, что я не должен стесняться и без проблем могу общаться с Хеленой, пока сама она не «выздоровеет».

Конечно, нравы в ГДР были куда как свободнее советских, но… Пусть уж читательницы этих строк сами решают: многие из них смогли бы поступить аналогичным образом? Даже сейчас, в начале III тысячелетия, когда моральные устои явно не могут похвастаться алмазной твердостью.

Наверное, было в те годы в «ауре» Омска нечто такое, что его уроженцу (?) никто не мог отказать в интимной близости. Кстати, в подавляющем большинстве случаев, первой в своей жизни. Включая и единственных дочерей высокопоставленных московских родителей.

На которых Виктор Доценко, как честный человек, готов был жениться уже после первой совместно проведенной ночи. Хотя иной раз, испугавшись «пересудов», в ЗАГС все-таки не приходил.

А вот оказываться одновременно в двух местах сразу у него с детства получалось легко. «После второго курса у меня не было летом никаких соревнований, и я отправился навестить родителей».

Своих, надо понимать. Хотя именно в это время, как следует из выше изложенного, активно и еженощно трудился на восточногерманском сексуальном фронте. Но и у родителей он пробыл недолго, потому как быстро согласился поработать физруком в местном пионерлагере.

И «вышло так, что среди сотрудников пионерлагеря в количестве более пятидесяти человек – каждому из двенадцати отрядов были положены вожатый и воспитатель из студентов педагогического института – лишь четверо принадлежали к мужскому полу: нас трое и начальник пионерлагеря, остальные – особы прекрасного пола.

Так что по приезде дамы всерьез принялись за нас. Оставив в покое начальника пионерлагеря, они буквально по часам распланировали наш «ночной труд». Каждый из нас должен был строго следовать расписанию, «обрабатывая» то одну студентку, то другую.

Мы просто измучились на этой «работе»: уставали так, что днем в буквальном смысле валились с ног. Мы взбунтовались: взяли и на пару дней объявили им бойкот! Это дало положительные результаты, и мы зажили как султаны: исходя из собственных желаний, а не из их расписания. На какие только уловки не шли девчонки, чтобы произвести на нас впечатление и завладеть хотя бы ненадолго нашим вниманием».

Все! «Камасутра» и всемирно известные порнофильмы ФРГ стыдливо ютятся в уголке. Особенно последние, которых во второй половине 60-х победил за явным преимуществом обычный омский пионерлагерь. Правда, с Виктором Доценко во главе.

А что? Специалист подобного класса и должен был оценен по достоинству.

«– Слава тебе, Господи! – неожиданно радостно воскликнула девушка. – Спасибо тебе, Виталик! – добавила она и принялась целовать мои руки.

На самом деле все оказалось обыденней и печальней. Как объяснила мне Жанна, ей уже двадцать два года, а она до сего дня была девушкой, потому что все парни, с которыми она встречалась, узнав, что им представляется шанс стать первым мужчиной в ее жизни, исчезали так быстро, что только пыль столбом клубилась.

– Я была в полном отчаянии! Хочется нормальных взаимоотношений с парнями, близости, ощущения мужской ласки, а от меня шарахаются, как от прокаженной! Я дошла до того, чтобы кому-нибудь заплатить, чтобы стать женщиной… Я так тебе благодарна!».

Комментарии, как говорится, излишни. Разве что, еще раз напомнить, что на календаре был 1965 год.

К тому же позднее сам господин Доценко в своей «автобиографии» провозглашает: «Мое поколение росло в обществе, где, как известно, «секса не было».

Это сейчас молодым все доступно, исчезли любые запреты, секс открыто пропагандируется в средствах массовой информации, свободно продаются порнофильмы и бесчисленные пособия по сексу. А мы все знания приобретали на собственном опыте, не всегда радостном, которым щедро делились друг с другом, зачастую выдумывая и приукрашивая чувственные сценки, которых на деле-то и не было».

Так, все-таки, было или нет? И как быть в любом из вариантов с «маниакальной» честностью автора?

Сложно, признаюсь честно. Потому как даже сосчитать его официальных жен и детей не представляется возможным. Тем более что разбросаны не только по городам, но и странам.

«Первый (сын – прим. автора) родился в 1969 году, второй – в 1979-м, третий – в 1989-м, и Юленька в декабре 1998-го, почти в 1999-м, то есть каждый появлялся ровно через десять лет. Любопытна и другая закономерность: первый сын – Петер – родился 20 апреля, в день рождения Гитлера, и живет в Германии, второй сын – Владимир – 22 апреля, в день рождения Ленина, и живет в Москве. Третий сын – Сережа – родился 16 декабря, а Юленька – 13 декабря, то есть и у них разница лишь в несколько дней».

А в другом источнике Виктор Доценко гордится тем, что у него в общей сложности 4 сына и 2 дочери (?). Точное же количество жен так и останется, судя по всему, тайной за семью печатями.

Третье авторское отступление

Не могу отказать себе в удовольствии еще раз вернуться к памятной поездке Виктора Доценко в ГДР.

В Берлин наш герой выехал один и по совершенно непонятной причине вынужден был дожидаться приезда Хильтрауд, которая уже была у родителей, три дня. В течение которых, «бесцельно бродя по городу, я случайно познакомился с группой американских студентов, которые приехали в Германию как туристы. Вот когда я понял, что мои познания в английском языке настолько невелики, что было стыдно. Правда, нам все-таки удавалось понимать друг друга».

Причем, настолько хорошо, что Доценко предлагают поехать вместе на несколько дней на экскурсию в Западную Германию.

«План был прост до тошноты. Дело в том, что у американцев была коллективная виза: обыкновенный лист с водяными знаками и печатями, на котором были написаны их фамилии. Случилось так, что один из группы приболел и не мог поехать. Конечно, они могли обойтись и без него, но тогда пришлось бы идти в посольство, получать там дополнительный документ и прочее. Так что в каком-то смысле я тоже оказался им нужен».

В очередной раз готов допустить, что на контрольно-пропускном пункте у Берлинской стены оказался в тот момент весьма нерадивый пограничник. И «все произошло столь просто, что мне стало даже обидно. Выяснив, что перед ним американская группа, офицер заглянул в их общий документ, в буквальном смысле пересчитал нас по головам и безразлично кивнул: все в порядке».

Так и не спросив ни у кого паспортов?.. Ладно, замнем для ясности.

Но, дальше-то!

«Если я был удивлен Восточным Берлином, то, попав в Западный Берлин, а, заодно побывав и в Ганновере, думаю, что как открыл рот, зайдя за берлинскую стену, так и не закрывал его до возвращения назад».

В то время из Западного Берлина попасть в ФРГ можно было только самолетом. А на самолеты изначально билеты продавали только по паспортам. То есть, студент из Советского Союза попасть описанным выше образом в Ганновер не мог никак. По определению.

И это опять к вопросу о «кристальной честности» автора.

Трудовая биография

К счастью для читателя – это самая короткая часть нашего повествования. Потому как невозможно даже кратко описывать то, чего не существовало в реальности. В крайнем случае, по версии самого Виктора Доценко.

Он подробно и с удовольствием смакует свои постельные подвиги, ярко описывает учебу чуть ли ни в десятке вузов сразу, но о том, что можно назвать работой, «скромно» умалчивает.

И сразу же закрадывается сомнение по поводу «предвзятого» отношения к нему тех или иных компетентных органов. Мол, написал правду о милиции, а его за это на нары. По сфабрикованному обвинению.

Да не нужно было ничего выдумывать. По существовавшим тогда законам он был просто тунеядцем. Потому как сидеть дома или на даче и творить «нетленку» в те времена могли только члены творческих союзов. В нашем случае – Союза писателей. Об отсутствии членства в котором господин Доценко заявляет чуть ли ни с гордостью.

Все же остальное…

Он стоял у истоков первого советского боевика или, как еще иногда называют – фильма-катастрофы «Экипаж», но в титрах его фамилия так и не появилась. Явные происки завистников.

Потом вдруг назвался журналистом и при весьма странных обстоятельствах оказался в Афганистане с документами «независимого журналиста Ивана Петровича Сидорова». И даже умудрился схватить душманскую пулю. Правда, ни до, ни после того в журналистике больше замечен не был.

Он последовательно учился в МВТУ им. Баумана, МГУ, Высшем экономическом институте в Софии, чуть ли ни одновременно получил два диплома ВГИКа. В 1991 году в качестве «серого кардинала» руководил обороной Белого дома.

Буквально с первых месяцев жизни в столице мгновенно завоевывал благосклонность и дружбу сильных мира сего: от знаменитых деятелей культуры до боевых генералов и руководителей государства.

«В главное здание университета я переехал только через два года. И первым моим соседом оказался профессор из Японии – Укеру Магасаки, приехавший в Москву на стажировку по русской филологии. Его имя и фамилию я дал первому тренеру моего Савелия Говоркова по восточным единоборствам в романе «Срок для Бешеного».

Укеру Магасаки был, по нашим понятиям, очень богатым человеком. В день моего рождения он повез меня в валютный магазин «Березка», где в подарок купил мне финское зимнее пальто на меховой подкладке, огромный мохеровый шарф, две нейлоновых (самый последний писк моды тех лет) сорочки, белую и голубую, и черные кожаные перчатки на белом меху. Все это обошлось ему около двухсот долларов».

Честно говоря, уже смеяться или возмущаться не осталось ни сил, ни желания. Где там Плутарху с его знаменитым «пришел, увидел, победил», сказанном о Юлии Цезаре. В нашем случае еще не успел прийти, а уже победил. А, если уж, пришел и увидел…

И на «вы» господин Доценко всегда обращался только к людям много старше себя или к тем, которые были ему неприятны. Ко всем же остальным – Паша, Витя, Вова…

А еще у нищего студента из далекого Омска была сберкнижка. И «к окончанию учебы на ней скопилось около шести тысяч рублей, но я их не тратил, оставляя «на черный день». А потом закрутились события: поездка за границу, стажировка на «Ленфильме», отбывание наказания, и я начисто забыл о ней. Обнаружил я сберкнижку случайно, но уже тогда, когда эти шесть тысяч – огромная сумма в те дни моего студенчества – превратились после денежной реформы в жалкие гроши, и эту потерю я горше всего оплакиваю в своей жизни».

Странная забывчивость, согласитесь. Не вспомнить о зарплате начинающего советского инженера минимум за 4 года? Если это не считать за деньги, то… Не говоря уж о том, какими праведными путями они могли появиться у обычного советского студента.

Впрочем, даже у самого «отца Бешеного» возникли некоторые сомнения.

«Перечитал страницы, посвященные студенческим годам, и мне стало даже неудобно: создается впечатление, что, кроме занятий спортом, эстрадным мастерством, участия в съемках фильма и многочисленных любовных похождений, у меня ничего иного во время учебы в университете не было. А это совсем не так.

Моя курсовая работа, написанная на третьем году учебы, была настолько высоко оценена профессором Капустиным, заведующим кафедрой труда и заработной платы, что он предложил мне поработать младшим научным сотрудником на половине ставки – на семьдесят рублей – в НИИ труда и заработной платы, где он был директором. Естественно, я согласился не раздумывая».

Вот так: «и швец, и жнец, и на дуде игрец». И это еще слабо сказано!

А вот интервью с ним в российских и американских изданиях почему-то никогда не публиковались. Обычно по так и невыясненным обстоятельствам. Странно, не правда ли? Когда это происходит систематически.

И выводов напрашивается всего два: то ли не было интервью, то ли … самого интервьюируемого.

Нет, одно все-таки увидело свет! В крайнем случае, по утверждению самого Виктора Доценко.

«Спустя несколько лет (после успешного руководства обороной Белого дома – прим. автора) ко мне обратился руководитель бюро английской газеты «Таймс» в Москве Ричард Бистон с просьбой об интервью: я был вторым в России писателем, с которым они хотели сделать интервью. Первым был Александр Солженицын. Естественно, я согласился. В предисловии к опубликованному интервью говорилось, что я – один из самых популярных писателей России и мои книги читает даже сам президент и его супруга, но Наине Иосифовне не нравятся эротические сцены».

Интересно, знал ли первый президент России об этом своем увлечении?

Впрочем, книги Доценко – по его же собственному убеждению – читают в России все: от премьер-министра и мэра Москвы до последнего бомжа. Потому что он пишет в них правду. Даже известный всему миру «сын юриста» считает, что они талантливо написаны.

Впрочем, удивляться нечему. «Я продукт своей эпохи, своей страны, частичка своего народа. А потому стараюсь писать так, чтобы быть понятным каждому читателю.

Стараюсь писать так, чтобы любой, кто потратил свои кровные на мою книгу, нашел бы для себя нечто близкое, задевающее потаенные струны его души…

И я понятен своим читателям потому, что, являясь частичкой своего народа, пишу как бы для себя, чтобы, прежде всего, понравиться самому себе, а значит, и остальным. Именно поэтому, на мой взгляд, огромному количеству людей и нравятся мои герои».

Вот, собственно, и все. Ни убавить, как говориться, ни прибавить.

Остается только…

Четвертое авторское отступление. Последнее…

Наверное, основным побудительным мотивом к написанию этих заметок послужили письма читателей, подробно цитируемые на последних страницах «Биографии отца Бешеного».

Потому как люди всех возрастов – от четырнадцатилетних школьниц до ветеранов труда – в один голос заявляют, что романы Виктора Доценко являются для них настольными книгами. По которым молодежь учится жить, а старшее поколение вспоминает свою молодость.

Какую, позвольте полюбопытствовать?

С пионерским лагерем под Омском? С девушками, до нервного срыва желающими расстаться с невинностью и чувствующими себя ущербными из-за этого? С прочими «картинками с натуры», как приведенными выше, так и оставшимися за рамками данного повествования?

Автор этих строк тоже родился примерно в те же годы. Учился в школе (правда – не в вечерней), институте, работал на заводах, потом – в кооперативах… Четверть века назад пришел в журналистику, позднее – в литературу.

И, прочитав «Биографию отца Бешеного», с огорчением узнал о существовании еще одной степени лжи.

Более того, у каждого человека, долго и профессионально работающего со словом, довольно быстро вырабатывается собственный стиль изложения. Горького нельзя спутать с Достоевским, а Джека Лондона с Александром Дюма. Произведения Солженицына узнаются так же легко, как и стихотворения Пушкина или Есенина.

Так вот, если «Биографию отца Бешеного» писал сам Виктор Доценко, то все романы о Савелии Говоркове писал кто-то другой.

Даже – не так!

Другие!

Потому как стиль нескольких первых романов серии весьма существенно отличается от последующих. Впрочем, и с ними тоже не все представляется столь уж ясным и однозначным.

Разумеется, ваш покорный слуга не мнит себя истиной в последней инстанции. И сказанное в предыдущих строчках не более чем предположение.

Но впечатление, как говорится, осталось.