Журнал "PostKlau"

 Елена Йост(Германия)

     Аскольд. Воскрешение, или Цукаты из имбиря

                                                       (Часть 5)

                      24.

Подступивший вплотную новый год подстёгивал и подстёгивал нерадивых граждан, заставляя поспешить с нерешёнными проблемами, возвратом долгов и много ещё с чем.                 

Аскольд регулярно общался с тётушкой, но сама она так и не рискнула пока навестить его, как он ни зазывал. В конце концов он решил восполнить этот пробел в их отношениях, так сказать, насильственным путём — приехать на такси в предновогодний день и "умыкнуть" Надежду Кирилловну к себе на праздничный вечер. В этот план как-то в обеденный перерыв он посвятил Тамару Георгиевну. Идея ей понравилась, но она высказала некоторые опасения, справится ли Аскольд Евгеньевич с гастрономической составляющей этой затеи. Аскольд размышлял недолго.

— Тамара Георгиевна, а почему бы вам не присоединиться к нашей скромной компании?! — высказал он осенившую его идею. — И мне поможете, и вам не будет скучно!

— Это что, приглашение? — изобразила удивление Тамара Георгиевна.

— Да, можете считать это официальным приглашением.

— Не могу обещать ничего определённого с участием, но с приготовлениями помочь могу, — вполне серьёзно ответила подруга Аскольда Евгеньевича.

Дня за четыре до новогоднего праздника Тамара Георгиевна вытащила Аскольда на ёлочный базар, где, действуя авторитарно, заставила купить малюсенькую, но стройненькую ёлочку.

— Тамара Георгиевна, пожалейте, у меня и   игрушек-то ёлочных нет! — взмолился Аскольд, но не на ту напал: его помощница, скорее даже руководитель, была неумолима.

— Аскольд Евгеньевич, ну что за Новый год без ёлки?! И игрушки, уверена, у вас есть, просто вы не знаете, где! Посмотрите на антресолях! А если там нет — значит купим! — отбилась от Аскольда Тамара Георгиевна и решительно сунула ему в руки затянутую в сетку ёлочку.

С меню определились быстро: салат "Оливье",  — что за Новый год без "Оливье"?! — курица с картошкой, запечённая в духовке, шампанское и немного вина. Ну и чего-нибудь празднично-сладенького.

— Аскольд Евгеньевич, не забудьте купить какой-нибудь подарок для тётушки — мало того, что старики это любят, так и традиция же такая, дарить в новогоднюю ночь подарки!

Как говорится, не отходя от кассы, тут же, на новогодней ярмарке купили для тёти Нади расшитые на восточный манер домашники-шлёпанцы. Понравятся или нет — неизвестно, но красиво и празднично — однозначно.                 

Предположения Тамары Георгиевны оправдались: ёлочные игрушки — старенькие, с трещинками и щербинками, с потускневшей в глубине выдутых шаров амальгамой, но по-прежнему, как в детстве, волшебные — действительно нашлись на антресолях, там же, где хранился и ставший для Аскольда легендарным отпускной чемодан. Так что всё складывалось как нельзя лучше, а Аскольд Евгеньевич, памятуя об упомянутой традиции дарить на Новый год подарки, умудрился даже сам, втихаря от Тамары Георгиевны, запастись подарком и для неё — это был совсем крохотный флакончик французских духов в красивой сине-золотой коробочке. И так всё это было ново и радостно для Аскольда, — и ёлка, и подарки, и эти хлопоты — что в голове промелькнуло удивление: как он прежде жил без всего этого?!

                 25.

Подготовка к празднику шла полным ходом: продукты закуплены, горячительное припасено, подарки до поры припрятаны. Нужно было решить проблему с ёлкой — куда поставить, как нарядить... Как ни странно, помаленьку Аскольд Евгеньевич всё-таки интегрировался в современную жизнь, казавшуюся ему прежде странной, страшной и чужой, совсем не такой, какой он привык жить при маме, и даже тот факт, что он сам, не прибегая к помощи Тамары Георгиевны решил такую "проблему вселенского масштаба", как выбор места и способ установки ёлки, как ни смешно, демонстрировал явный прогресс в адаптации его к действительности — воткнув ёлочку в большую банку с мокрым песком, недолго думая, он установил праздничное деревце на тумбочке возле дивана. Нарядить ёлку вызвалась Тамара Георгиевна — это занятие она любила ещё с детства.

В праздничный вечер, позвонив предварительно якобы поздравить с наступающим новым годом, а в действительности, чтобы разведать обстановку на предмет отсутствия у Надежды Кирилловны каких-то планов, оставив Тамару Георгиевну "на хазяйстве", Аскольд Евгеньевич вызвал такси и поехал за тётушкой. Каково же было его удивления, когда он обнаружил у тёти Нади гостью. Не меньше его обалдевшая от такой внезапности, тётя Надя представила его неприветливой тётке, повергнув Аскольда в состояние ещё более глубокого шока.

— Любочка, познакомься, это наш Аскольд, сын Верочки, — засюсюкала с сердитой старухой тётя Надя.

Сидевшая на диване спиной к вошедшему Аскольду Любочка, повернулась всем корпусом, всем корпусом же выражая крайнюю степень недовольства. Ничего не ответив, она вернулась в исходное положение.

— Тётя Надя, а я за вами, такси ждёт внизу. Новый год — праздник семейный, вот я и решил... И вы, Любовь ...

— Любовь Матвеевна! — испуганно подсказала тётя Надя.

— И вы, Любовь Матвеевна, тоже собирайтесь — как удачно случилось наше знакомство! — изобразил бурную радость, пытаясь скрыть испуг, воскликнул Аскольд.

— Вот ещё! — недовольно буркнула Любовь Матвеевна, — Никуда я не поеду. Надежда хочет — пусть едет. Я домой пойду.

— Ну как так! Только, наконец, встретились, и праздник, к тому же, на носу! — наперебой начали уговаривать строптивую тётку Аскольд и Надежда Кирилловна.

Правдами и неправдами погрузили-таки "Любочку" в такси и благополучно выгрузили через несколько минут возле дома Аскольда. Тамара Георгиевна, ожидавшая Аскольда с Надеждой Корилловной, была удивлена таким "сюрпризом" не меньше, чем час назад удивился сам Аскольд. Самое ужасное, для Любови Матвеевны не был предусмотрен подарок, но Тамара Георгиевна, — дай Бог всем таких отзывчивых и сообразительных друзей! — сославшись на забывчивость, помчалась домой — "за салатом", надеясь в своих закромах отыскать что-нибудь, подходящее для непредвиденной гостьи. Пока суд да дело, пока гостьи раздевались и осматривали "Аскольдову могилу", которую, конечно, назвать так уже ни у кого не повернулся бы язык, Тамара Георгиевна, откопав новёхонький лёгкий шарфик, присовокупив к нему целлофановый  пакетик с засахаренным имбирём, уложила всё это в подарочную глянцевую бумажную сумочку — благо, что этого добра у неё всегда было "про запас" — и... Вуаля, подарок готов!

Застолье вышло более оживлённым, чем, глядя на надутую изначально Любочку, ожидалось. Под бой курантов разлили по бокалам шампанское и началась, так сказать, торжественная церемония раздачи подарков. Из большого пакета с изображением бородатого Деда Мороза, больше похожего, как ни печально, на мордатого и пузатого Санта Клауса в очках "а-ля  Леннон", Аскольд извлёк яркую, украшенную пышными "кудрями" из подарочной ленты, коробку с восточными шлёпанцами  для тёти Нади. Потом — успешно подсунутую Тамарой Георгиевной сумочку с шарфиком и имбирными цукатами для Любови Матвеевны. Решив, что все подарки Аскольдом уже выданы, Тамара Георгиевна ринулась было к своей сумке, но он поймал её за руку.

— Тамара Георгиевна, ну куда ж вы так торопитесь-то? А ваш подарок? Держите! С Новым годом, и большое спасибо за всё! —торжественно произнёс Аскольд Евгеньевич и протянул ей маленькую, завёрнутую в роскошную бумагу коробочку.

Тамара Георгиевна так растерялась, что позабыла, куда рвалась минуту назад. Приняв из рук Аскольда коробочку, она села на диван рядом с Любовью Матвеевной, не решаясь развязать ленточку и развернуть бумагу.

— Ну что вы, Аскольд Евгеньевич, ну зачем? —  и продолжила, освободив, наконец, подарок от обёртки. — Но мне очень приятно, спасибо!

Тётя Надя примеряла свои шлёпанцы, Тамара Георгиевна разглядывала коробочку и читала французские надписи, решив пока не распечатывать упаковку. И даже Любовь Матвеевна пристраивала шарфик на своей сморщенной шее. Но вдруг как завопит:

— Аскольд! Ты где это достал? Но главное, как ты узнал, что это мои любимые цукаты? Кто тебе рассказал?

Аскольд исподтишка вопросительно поглядывал на Тамару Георгиевну, и она не растерялась:

— А это Аскольд на ярмарке углядел — там много разных цукатов было, но он выбрал именно имбирные.

— Ну надо же! Я не пробовала их Бог знает сколько лет! — по-детски восторгалась тётя Люба.

Тут Тамара Георгиевна спохватилась, что её подарок остался так и не вручённым Аскольду Евгеньевичу, выскочила в коридор, вернулась с красивым пакетом:

— Аскольд Евгеньевич, это вам!

В пакете был отличный тёплый шарф — и как Тамара Георгиевна догадалась, что как раз именно шарф нужен Аскольду?

Подарки были вручены, старушки уже клевали носом. Вызвали такси, но ждали долго — в новогоднюю ночь спрос и предложение никак не хотели соответствовать друг другу, но рано или поздно любое ожидание заканчивается и уже почти под утро тётушек благополучно доставили домой.

                 26.

Праздники прошли, наступивший год покатился день за днём. Наконец и снег выпал, и морозы заняли в сводках погоды своё законное место: рождественские сменились крещенскими, но никак не могли справиться с солёной снежной кашей, щедро замешенной на дорогах и тротуарах  коммунальщиками в партнёрстве с зимой. Процесс перемывания костей Аскольду Евгеньевичу и Тамаре Георгиевне вошёл в фазу затухания, бабочки из бухгалтерии как ни перемигивались, как ни присматривались не выявили никаких признаков служебного романа. Нет романа — нет предмета бурных сплетен и сюжета для совместного написания сценария. Что ж время напрасно тратить?! Любопытство сменилось недоумением: если не роман, то что? Но в планы Аскольда Евгеньевича или Тамары Георгиевны не входило проведение брифинга на тему их взаимоотношений. Коллективу бухгалтерии не оставалось ничего, кроме как смириться с таким положением дел.

Аскольд перезванивался с тётей Надей, передавал приветы Любови Матвеевне, советовался при необходимости с Тамарой Георгиевной, и жизнь его текла ровно и гладко. По инициативе тёти Нади он даже сподобился сходить с ней в театр, пригласив на это мероприятие, опять же, по инициативе тётушки, Тамару Георгиевну — тётя Надя проявила активность, твёрдо решив приложить руку к устройсту личной жизни "Коленьки". Конспиратор из Надежды Кирилловны был никакой, и Аскольд Евгеньевич, с Тамарой Георгиевной, раскусив "коварный план", со смехом обсудили это плохо скрытое намерение, возвращаясь из театра.

Шутки шутками, но Тамара Георгиевна всё-таки озвучила витавший в воздухе вопрос:

— А правда, Аскольд Евгеньевич, почему вы один?

— Да не знаю. Сложилось так. Или, наоборот, не сложилось что-то. Не встречались женщины в моём вкусе. Да и я, наверное, не в их вкусе — это вечное несовпадение. Помните, как в песне: мы выбираем, нас выбирают, как это часто не совпадает.

— Ну что, неужели за всё время не было ни одного "совпадения"?! — удивилась Тамара Георгиевна.

— Ну сказать, что прямо такое уж совпадение — нет, не было, но... Была одна встреча. Не скажу, что женщина была в моём вкусе, но главное, — это я сейчас понимаю, что именно это было главное! — я оказался в её вкусе. А может быть просто подходил по каким-то одной ей известным параметрам, не знаю.

— И что? — всем тоном требуя продолжения, спросила Тамара Георгиевна.

— А ничего! Я тогда пренебрёг ею, а теперь понимаю, что совершил огромную ошибку.

— И что, ничего нельзя исправить?

— Наверное нет, нельзя: ничего не начавшись, всё закончилось, — подвел итог Аскольд Евгеньевич. На этой грустной ноте дискуссия закончилась и уже молча они дошли до дома Тамары Георгиевны, где и расстались.

Через два-три дня Аскольда вызвонила Надежда Кирилловна и издалека, осторожно стала прощупывать обстановку на предмет взаимоотношений между племянником и Тамарой Георгиевной. Ответы Аскольда её огорчили, но так как ситуация была для неё не совсем понятна, под предлогом неважнецкого самочувствия ей удалось залучить его к себе в ближайшую субботу. Как ни странно, ждали Аскольда обе тётушки — Надежда Кирилловна и Любовь Матвеевна. За чаем с принесёнными Аскольдом марципановыми булочками, купленными по дороге в маленькой кондитерской, тётушки мастерски подвели разговор к теме семьи, одиночества, стакана воды, который "некому подать в старости" и учинили допрос с пристрастием о том, как эту проблему думает решать Аскольд. Коротко и ясно Аскольд Евгеньевич ответил, что такая проблема у него пока не стоит — слава Богу, не калека, не паралитик, и до пенсии ешё  — о-го-го, как далеко. Тётушек его ответ нисколько не успокоил, и они, проявив недюжинные способности к выпытыванию любой интересующей их информации, слово за слово вытянули из "Коленьки" всё то, о чём тремя днями раньше он поведал Тамаре Георгиевне. Всплеснув руками, тётя Надя возмущённо воскликнула:

— Ну почему же ты не вернул эту женщину?! Ты же мужчина! Мужчина должен проявлять инициативу!

Любовь Матвеевна, подперев рукой голову вроде роденовского "Мыслителя", долго смотрела в пустую чайную чашку, как будто обдумывала обвинительную речь. Как оказалось, так оно, в общем-то, и было:

— Это всё Верка, это всё мать твоя виновата! Не воспитала из тебя мужчину! Вырастила маминого сынка! — разразилась гневом и осуждением идеалистка-максималистка, — Это всё она!

— Оставьте маму в покое! Она не при чём! Вы все сами изгнали её из семьи, обвинив во всех смертных грехах! — вступился за мать Аскольд Евгеньевич — Ей и совета спросить не у кого было! Так что, Любовь Матвеевна, не нужно вот этого всего!

Порывисто встав, Аскольд оделся и, не попрощавшись, вышел, беззвучно закрыв за собой дверь.

Продолжение следует...

Иллюстрации автора