Елена Йост

                              Аскольдова могила (II)

8

Перелёт, трансфер до отеля - всё прошло, как говорят у космонавтов, штатно. Неплохой номер на одного, телевизор, холодильник с напитками... В общем, всё, как расписывала, заливаясь соловьём, девушка в турбюро, когда твёрдо решила не выпускать потенциального клиента, так сказать, "живьём", без путёвки.

После обеда, поразившего не только обилием, но и разнообразием привыкшего к скромному быту и рациону Аскольда Евгеньевича, решено было отправиться на пляж.

Конечно, не Хургада и даже не Анталья, но это было всё-таки море, знакомое нашему отпускнику лишь из прогноза в программе "Время",  ежедневно освещающего состояние погоды на курортах Черноморского побережья Кавказа.

Прихватив из номера большое белое полотенце и бутылку воды из холодильника, Аскольд Евгеньевич, придерживаясь стрелок-указателей, направился в сторону пляжа. Галечный пляж сплошны слоем, словно уложенные плотно друг к другу пазлы, покрывали тела загорающих, хотя по светло-беконовому оттенку кожи их скорее нужно было бы назвать уже сгорающими - все беседы и лекции дерматологов и онкологов  об опасности чрезмерной солнечной инсоляции были, как всегда, гласом вопиющего в пустыне. Так как от отсутствия опыта пляжник из Аскольда Евгеньевича  был никакой, он и не подумал о соответствующей экипировке - как был в брюках, сорочке и туфлях, так и отправился вкушать пляжных прелестей. Хотя, если задуматься, в этом были и свои плюсы: корячиться по галечному, скорее даже по булыжному, пляжу в каких-нибудь дианетах было сродни какому-нибудь нестинарству.**  Слово-то какое придумали - дианеты! Прежде всё это называлось в лучшем случае - вьетнамками, ну а совсем уж по-простонародному - шлёпки.  Приложив немалые усилия и продемонстрировав неожиданную для себя самого гибкость, Аскольд Евгеньевич, подобно финалисту популярного теле-шоу "Последний герой", достиг ну если не самой кромки моря, то, во всяком случае, первого приближения к ней.  И встал, как столб: ни сесть, ни лечь было некуда! Более того, невозможно было просто присесть на корточки без того, чтобы не приземлиться "пятой точкой" на чьё-то пузо, чью-то такую же "пятую точку" или пунцовую то ли от загара, то ли от перегара физиономию, прикрытую газеткой или огромной плетёной шляпой. Так бы и стоял он под нещадно палящими лучами чёрного от зноя солнца, но... Откуда-то сбоку он вдруг услышал чей-то зов. Каким нутром он понял, что обращаются к нему - не понятно.

 - Мужчина! Мужчи-ина! Ну да, к вам, к вам я обращаюсь! Пробирайтесь сюда!

Аскольд неловко повернулся вокруг своей оси на пятачке, занимаемом его туфлями.

 - Ну активнее, мужчина, активнее! Не бойтесь, никому ничего вы не отдавите - подвинутся, не рассыпятся!

Подняв над этим красным месивом из тел взгляд, он увидел сидящую на лежаке женщину в бирюзовом парео и огромной, как у Незнайки, шляпе. Она призывно махала ему рукой, стараясь обратить на себя внимание. Аскольд Евгеньевич, балансируя подобно канатаходцу, устремился на призыв и вскорости, не удержав в последний момент равновесие, стоя на одной ноге, почти свалился на вожделенный лежак с призывающей его дамой, которая сразу же затарахтела, как старая пишущая машинка под пальцами машинистки.

 - А мы с вами в одной гостинице живём. Вы когда заселились? - "строчила" она и, судя по всему, вопросы её были риторическими: ответы её не интересовали - она даже не делала паузы, чтобы услышать хоть один из них.

Аскольд Евгеньевич от такого напора сжался, крепко прижимая к животу скомканное полотенце, как будто у него случилась колика.

 - Да вы, мужчина, не тушуйтесь, располагайтесь, места на лежаке и вам хватит!

Аскольд затравленно глянул на лежак, потом на свою благодетельницу.

 - Я сейчас спинку опущу, а вы занимайте половину, стелите своё полотенчико. Вам где лучше: сверху или снизу?

Аскольд Евгеньевич опять испуганно зыркнул.

 - Я имею в виду, вы займёте головную часть лежака или наоборот, где ноги?

 - Да мне всё равно, спасибо. Вы располагайтесь как вам удобно, а я уж - как получится, - выдавил из себя Аскольд.

 - Ну и ладненько! Тогда вы обустраивайтесь, а я пойду освежусь, - и дама, неспеша сняв с себя парео и придерживая одной рукой шляпу, галсами поплыла над морем тел к пенной кромке воды.

9

Аскольд Евгеньевич неспеша расстегнул пуговицы сорочки и ремень брюк, по-прежнему одной рукой прижимая к себе ком полотенца. Сосредоточенно развязал шнурки, снял туфли, носки, и, поспешно скомкав, засунул их поглубже в туфли. Осторожно опустил ступни с пяток на раскалённые камни пляжа. Он не раздевался. Он осторожно разоблачался, как разоблачается впервые перед мужчиной женщина - смущённо и замедленно, уставившись в одну точку и в то же время в никуда.

На фоне загорелой массы отдыхающих он выглядел как-то потусторонне, настолько он был бледен, но никому вокруг не было никакого дела до того, как он выглядел - все были заняты собой и самым важным для себя на этот момент делом - отдыхом у моря.

Сложив аккуратно свою амуницию, Аскольд прикрыл всё полотенцем и осторожно, на цыпочках, тщательно выбирая, куда поставить эти свои "цыпочки", направился к морю.

Приятное щекотание набегающих волн включило эманацию памяти: ощущения были знакомы, но он не мог вспомнить, откуда. Возможно, это воспоминания поездки в далёком детстве в Кисловодск с матерью... Но на море-то он ни тогда, ни никогда после не был! Воспоминания из предыдущей жизни?.. Где он жил тогда? Кем он был?

Войдя в воду по пояс, Аскольд Евгеньевич осторожно присел и выскочил подобно мячу, как будто море вытолкнуло его. Окунувшись ещё пару-тройку раз, он осторожно двинулся к берегу. Выйдя из воды, скрестив на груди руки, будто стесняясь своего раздетого бледного тела, лавируя между лежаками, Аскольд Евгеньевич, словно на сигнал радиомаяка, двинулся в глубь пляжа, выискивая глазами даму в шляпе и парео. Она стояла спиной к морю, раскинув руки и подставив солнцу жирно намазанное кремом лицо с закрытыми глазами и всё то, что не поместилось в условный купальник.

 - Бр-р-р!.. - знобливо передёрнул покрывшимися "мурашками" плечами Аскольд. - Еле вас нашёл, столько народа на пляже!..

Дама открыла глаза, повернулась... Если бы Аскольд Евгеньевич в это время не уткнулся мокрым лицом в полотенце, то, наверняка, заметил бы округлившиеся в недоумении глаза своей "сопляжницы". И было, от чего глазам округлиться: неискушённый в пляжных делах, Аскольд Евгеньевич как был в белых трикотажных трусах-слипах, так в них и принимал водные процедуры. Намокшие трусы стали, практически, прозрачными, тонкий трикотаж нисколько не скрывал его и без того невыдающееся "мужское достоинство", которое от холодной воды скукожилось и стало ещё более "невыдающимся".

Но Аскольд Евгеньевич, сосредоточенно вытираясь полотенцем, не видел этих полных ужаса глаз. Ну и слава Богу!

Облачившись в свой далеко не пляжный гардероб и поблагодарив приютившую его на своём лежаке даму, Аскольд направился в отель - время приближалось к ужину, не только голод, но и усталость от предотпускных волнений с перелётом  напомнили о себе.

10

Спустившись в урочный для ужина час в ресторан, Аскольд Евгеньевич обнаружил, что и здесь народу не меньше, чем было на пляже: заставив поднос тарелками и салатниками со всевозможным содержимым, он бродил по залу, проталкиваясь между проголодавшимися отдыхающими, не зная куда притулить себя и свой поднос. В гуле толпы, откуда-то сзади, от входа, он услышал знакомый призыв:

 - Мужчина-а-а! Идите сюда! Я заняла для вас место! - манящим движением руки подзывала к столику незнакомка с пляжа, которую при других обстоятельствах Аскольд Евгеньевич вряд ли смог бы узнать. Аккуратненькая, стройная невысокая дамочка, подкрашенная, причепуренная, в летних брюках, свободной блузе и в босоножках без задника, но на маленьком каблучке - вполне ничего даже при его запросах. Только вот на лицо она была... Если при взгляде на Аскольда вспоминалась знаменитая тедженская*** дыня "Вахарман", которую в народе нарекли "торпедой", то "пляжная дама", напротив, лицом напоминала блин на Масленицу, поскольку всё то, что обычно, равномерненько так,  бывает раскидано по фейсу, у неё было собрано в кучку - точно, как припёк в центре блина: маленькие, буравчиком, глазки, остренький носик и бесформенный ротик, называемый в народе куриной жопкой.

Так как выбора ни в плане места, ни в плане компании у Аскольда Евгеньевича не было, он охотно воспользовался любезностью незнакомки, подумав: "Ну вот, здОрово, и здесь повезло!"

Шустро работая по необходимости то вилкой, то ложкой, Аскольд принялся сосредоточенно уничтожать содержимое своего подноса, а так как содержимое было "неслабым", - зря что ли в путёвке написано "all inclusive" с переводом, помещённым в скобочки, оповещающим к радости непродвинутых, что "всё включено" -  то что ж скромничать-то, тем более, что Аскольд Евгеньевич и сам готовить был не мастак, и пользоваться услугами приличного общепита позволить себе не мог. Несколько  минут "Водяного Перемирия"**** прошли в полном  молчании.

 - Меня зовут Алла. А вас? - вдруг услышал Аскольд.

 Сосредоточенно выскребая ложкой йогурт из стаканчика, Аскольд Евгеньевич, отвлёкшись от столь приятного занятия, поднял взгляд на свою vis-;-vis и неохотно, но вежливо изрёк:

 - Аскольд Евгеньевич.

 - А?.. А, да... Очень приятно.

 - Взаимно, - безразлично-поспешно ответил Аскольд.

 - Вы надолго здесь? - продолжала "светскую" беседу Алла.

 - На семь дней.

 - Вот как?! И я на семь! Но, правда, я приехала позавчера. Значит и уеду раньше вас.

 -  Ну, значит так, - поддержал разговор Аскольд Евгеньевич.

 - Вы уже определились с программой, или?.. - продолжила допрос Алла.

 - В смысле? - в недоумении спросил Аскольд.

 - Понятно. Значит "или", - сделала вывод аскольдова собеседница. - Какие у вас планы на вечер?

 - Да я, в общем-то, ещё и не определился, поэтому - никаких.

 - Ну и ладненько! - обрадовалась Алла, чем вызвала некоторое раздражение у Аскольда: "Что это всё у неё ладненько, да складненько?!" - подумал он мимоходом, но вслух спросил, изобразив заинтересованность:

 - Ну, вы здесь уже, можно сказать, старожил, может быть посоветуете, куда можно податься в свободное время, где можно совершить преступление?..

 - Какое преступление? - испуганно вскинулась Алла.

 - Ну что ж вы так встрепенулись, так испугались, Аллочка? - неизвестно откуда взявшимся покровительственным тоном, как маленькую девочку успокоил Аскольд. - Чем не преступление перед человечеством и самим собой убийство времени?! Представьте, миллионы людей ежедневно убивают время! А как известно, время - деньги. Представляете, какие миллиарды утекают с квантами времени куда-то в тартарары?!...

Аскольд Евгеньевич заливался соловьём. Что с ним произошло, почему он, такой молчаливый и сдержанный обычно, разразился такой несвойственной для него тирадой, он и сам не смог бы ответить. Но всё объяснялось очень просто: он почувствовал внимание и интерес к себе! Его "понесло", как того Остапа.*****

Каким-то глазом со стороны Аскольд, казалось, видел никем не видимое: как у него отрастает и раскрывается веером роскошный павлиний хвост.

От изумления у Аллочки - с этого момента Аскольд Евгеньевич стал называть её только уменьшительно-ласкательным именем и никак иначе! - и рот и глаза приняли форму буквы "О". Она внимала каждому слову Аскольда, как, наверное, внимали свидетели Нагорной проповеди Христу.

В запале беседы они незаметно вышли на воздух, между пальмами и цветущими кустами двинулись по дорожкам, не имея ни цели, ни конкретных планов.  Солнце было ещё довольно высоко, но близость моря и заката несколько поубавили его пыл, хотя прохлады не принесли: стало влажно, липко и душно.

11

Как всегда на юге, вечер, казалось, будет бесконечным и плавно перетечёт в бесконечный день. Но в какой-то момент ночь всё-таки заявила свои права, решительно выползая из-за каждого куста.

Аллочка с Аскольдом, уже не один раз "проутюжив" дорожки Приморского бульвара, валились, буквально, с ног, и ноги эти, действуя как-то автономно от головы,  привели их в конце концов к отелю. Получив на ресепшен ключи от своих номеров, вошли в лифт и, оживлённо беседовавшие пять минут назад, гуляя по ночному парку, разом замолчали. Ну просто паралич какой-то напал на обоих! А лифт тем временем неумолимо приближал их к моменту, когда нужно было распрощаться. По крайней мере, до утра. Первой из ступора вышла Аллочка и как ни в чём не бывало, как будто и не было никакого "паралича", привычно "застрочила":

- Аскольд, не желаете посмотреть, какой вид открывается с балкона моего номера? Ну просто сюжет для художника! У вас же балкон выходит на другую сторону? - полувопросительно-полуутвердительно резюмировала Аллочка. Тут лифт остановился - Аллочкин этаж - и не имевший такого намерения ещё пару секунд назад Аскольд вышел вслед за дамой.  Время было ещё не очень позднее, но в коридоре, к радости обоих, никто не встретился - умаявшаяся за долгий день под солнцем и надышавшаяся морским воздухом публика, скорее всего, уже спала без задних ног. Ковровая дорожка услужливо скрадывала любой возможный звук шагов. Стараясь не шуметь, Аллочка отперла дверь номера, пропустив вперёд Аскольда, почему-то заперла за собой дверь. Что-то щёлкнуло - шнурок выключателя бра - и номер осветился приглушённым светом, расползающимся из маленькой прихожей.

Аскольд Евгеньевич подошёл к открытой двери французского балкона. Вид и вправду был замечательный, лучше, чем из его номера.

 - Выпьете чего-нибудь? - спросила Аллочка, но вопрос прозвучал риторически, поскольку в руках у неё уже были наполненные бокалы.

Вино было дрянненькое, до такой степени сухое, что сводило скулы. Молча, глядя с балкона куда-то в никуда, выпили. Хозяйка номера предложила пралине из коробки. Аскольд никак не мог освободить конфету от тонкой фольги - руки почему-то подрагивали, а пальцы не слушались. Уверенным движением Аллочка в полном смысле слова взяла инициативу в свои руки и, обнажив, наконец, конфету, поднесла её к губам Аскольда. Тот от растерянности и странного волнения, возникшего ещё в лифте,  наклонившись к низенькой Аллочке, вместе с конфетой чуть было не оттяпал пальцы.  Дама же, в отличие от Аскольда, не выглядела стушевавшейся, напротив, была настроена как-то уж очень решительно и реакция её была молниеносна, так что пальцы не пострадали. От резкого движения руки Аллочка как-то странно качнулась и если бы не Аскольд, то, потеряв равновесие, уселась бы на кофейный столик.

В порыве поддержать хозяйку номера, Аскольд Евгеньевич невольно обнял её за талию и... - "О, сколько нам открытий чудных!"****** - мгновенно почувствовал, насколько удобно его руке на талии Аллочки, будто его рука и её талия были подобраны по лекалу. В этот момент решительность Аллочки куда-то исчезла, как будто перетекла в Аскольда, сменив его волнение и неуверенность: твёрдой рукой он притянул к себе враз обмякшую женщину и, как умелый партнёр по танцам, парой пластичных движений направил к кровати.

12

"Фью-у-уйть... Фью-у-уйть... Фью-у-уйть..." - назойливо свистела какая-то птица за окном.

"Господи, ну когда же она уже замолчит?!" - сквозь сон подумалось Аскольду Евгеньевичу, и он, не успев проснуться, опять провалился в блаженную невесомость. Плотная штора скрывала оконный проём, но, судя по всему, было ещё темно, рассвет только-только выполз из-за моря тоненькой раскалённой кромочкой.

"Фью-у-уйть... Фью-у-уйть... Фью-у-уйть..." - издевательски не унималась пичуга.

- Ну это ж надо, какая зараза!.. - уже вслух возмутился Аскольд, но, открыв глаза, обнаружил, что утро, оказывается, в разгаре.

У перил французского балкончика уже при полном курортном параде стояла Аллочка, наблюдая "барашки" на море, с высоты и издалека казавшиеся мелкими.

 - Доброе утро, Аллочка! Который час? - легко, без тени неловкости после ночи, проведённой с практически незнакомой женщиной, произнёс Аскольд Евгеньевич.

- На завтрак вы уже опоздали, - обернувшись на голос, ответила Алла.

 - А что ж ты меня не разбудила?! Как же мы теперь без завтрака?! А я, между прочим, хочу есть, как пять голодных китайцев! - игриво-весело возмутился Аскольд.

У Аллочки где-то глубоко, под "ложечкой" приятно ёкнуло: "Он обратился ко мне на "ты"!.."

 - Я спустилась в  ресторан, взяла кое-что - благо, что и на завтрак накрывают "шведский стол". В крайнем случае, здесь поблизости есть неплохое кафе - я была там, когда только приехала. Главное, недорого и вкусно, хотя и просто, без особых кулинарных изысков.

Слова прозвучали как-то отчуждённо. Во всяком случае, как показалось Аскольду, не так непринуждённо, как щебетала Алла на прогулке прошедшим вечером.

 - Ну, до "крайнего случая" пока не дошло - случай не смертельный, значит не крайний, так что, давай, что ты там припасла. Жаль только, чая нет!

 - Обижаете, Аскольд Евгеньевич! Как это чая нет?! Да кто ж ездит на отдых без кипятильника?! Сейчас и чай будет! И даже кофе! А вы можете пока воспользоваться ванной - мыло и полотенце там найдутся.

Суетясь с импровизированным завтраком, Аллочка тактично отвернулась к столу, дав полуголому Аскольду возможность вроде бы незамеченным выскользнуть в ванную.

          Продолжение следует...

Иллюстрации автора

Copyright PostKlau © 2016