Журнал "PostKlau"

Маргарита Ваняшова

Чацкий и Грибоедов. Путь к безумию

15 января - 220 лет со дня рождения

Александра Сергеевича ГРИБОЕДОВА

 В спектакле Всеволода Мейерхольда "Горе уму" (1928) весь этот пестрый светский сброд – реалистичный и фантастичный – это толпа, давящая Чацкого, движущаяся на него, как стена, колышущаяся, сливающаяся в пестрый бред, в кошмар…

Фраза о безумии Чацкого: «Не я сказал, другие говорят» - тиражируется, повторяется,  ее повторяют с ликованием и злорадством, десятки раз, десятки персонажей, на десятки ладов…  Ее подхватывает злобствующая, обрывистая, убыстряющаяся музыка. Пущенная в водоворот, эта фраза уже повторяется безмолвно, жестами, мимикой стремительными перебежками из группы в группу, лихорадочно мелькающими огнями.

В этом мире все живое гибнет.

В силу этого, возможно, в финале, Чацкий сходит с ума, как Арбенин в «Маскараде». Там была стена маскарада, стена наводнения, безумие слепой стихии. Здесь то же самое. Выхода ему – «искать по свету "заповедный” уголок»– нет. Или стоит у черты безумия. «И этот гордый ум сегодня изнемог!»

Безумие Чацкого - это сознательная, далеко идущая провокация,  злобная выдумка и политическая клевета.

"Куда деваться мне от них!" - кричит Чацкий.

Заметив Софью, он восклицает:

"Она! Она сама!

Ах, голова горит, вся кровь моя в волненьи.

Явилась! Нет ее! Неужели в виденьи?

Не впрямь ли я сошел с ума?

К необычайности я точно приготовлен...".

          Чацкий - В. Качалов

И, наконец, последний сбивчивый монолог Чацкого: "Не образумлюсь... виноват, и слушаю, не понимаю, как будто все еще мне объяснить хотят, растерян мыслями... чего-то ожидаю". И дальше: "С кем был! Куда меня закинула судьба! Все гонят! Все клянут! Мучителей толпа...".

 И главное - неожиданно Чацкий сам признает себя "безумным": "Безумным вы меня прославили всем хором. Вы правы: из огня тот выйдет невредим, кто с вами день пробыть успеет, подышит воздухом одним, и в нем рассудок уцелеет".

Уцелел ли рассудок в Чацком? 

Преданный, оскорбленный, затравленный и изгнанный, Чацкий сломлен, как говорил Гончаров, КОЛИЧЕСТВОМ СТАРОЙ СИЛЫ. Даже если бы он своими поступками, словами и признаниями в четвертом действии не подтвердил выдумки фамусовского общества, все равно читателю легко было бы догадаться о трагическом исходе этой беспощадной травли.

"Еще игра судьбы нестерпимая, - писал Грибоедов Бегичеву: - весь век желаю где-нибудь найти уголок для уединения, и нет его для меня нигде... Мне невесело, скучно, отвратительно, несносно!.. Сделай одолжение, не показывай никому этого лоскутка моего пачканья; я еще не перечел, но уверен, что тут много сумасшествия. Прошу у тебя как милостыни, не прерывай со мною переписки... увидишь, что мне там (в Персии. - В. С.) не сдобровать, надо мною носятся какие-то тяжелые пары Кюхельбекеровой атмосферы, те, которые его отовсюду выживали..." Через три дня он пишет Бегичеву еще более тревожное и беспокойное письмо: "Ты, мой бесценный Степан, любишь меня тоже, как только брат может любить брата, но ты меня старее, опытнее и умнее; сделай одолжение, подай совет, чем мне избавить себя от сумасшествия или пистолета, а я чувствую, что то или другое у меня впереди".

Еще через два года Грибоедов сообщает Булгарину: "В обыкновенные времена никуда не гожусь: и не моя вина; люди мелки, дела их глупы, душа черствеет, рассудок затмевается..."

                                           И. Крамской.Портрет А.С. Грибоедова

 "Не дай мне Бог сойти с ума" - эта пушкинская строчка была бы вполне естественной и в устах Чацкого, и в устах Грибоедова.  Климат России способствовал безумию, и здесь можно вспомнить много имен - от Федотова, Батюшкова и Чаадаева до героев "Красного цветка" Гаршина и "Палаты № 6" Чехова.

 Безумие - средство гражданской компрометации неугодного человека  и одновременно - реальная болезнь реального русского человека, доведенного до сумасшествия.   

"Комедия - точный, совершенно точный самоотчет о том, как живет, вернее, как гибнет, как умирает на Руси умный человек", - писал о "Горе от ума" Луначарский.

 В Эльсиноре  Гамлета принимают за сумасшедшего - он притворяется безумным, чтобы на самом деле не сойти с ума.

  Грибоедов поступает с Чацким, как Гамлет поступает с самим собой; автор "Горя от ума" приписал своему герою то, что не "успел" пережить сам, но чего боялся больше всего на свете.

   Гамлет превращал себя в шута; в шутовской наряд безумца одет Грибоедовым его трагический герой. Собственно говоря, безумие чуть ли не единственный выход для нормального человека, живущего в фамусовском обществе.

   Поэтому безумие Чацкого - это его смелость и отчаяние говорить правду и отстаивать истину, и конфликты "Дон Кихота", "Гамлета", "Горя от ума", "Палаты # 6" - это конфликты людей, избравших в борьбе с несправедливостью, низостью и злом то, что люди называют безумием, как единственную возможную форму борьбы против всех, а протестующий против всех - безумец.

   Вот почему это Трагедия. В трагедии герой борется против Рока, против Высшего начала. Здесь таким Роком является фантастический хор и сброд уродов. Протест против этого Высшего, рокового – есть безумие. Высокая болезнь. 

Трагедия не переносит конфликты из жизни в литературу, а обостряет их, преувеличивает, делает невозможными, непримиримыми и антагонистическими; это не слепок реальности, а квинтэссенция жизни, извлечение корня, возведение в степень, трагические сгустки наших переживаний. Трагедия наши чувства превращает в реальные поступки