Главная » Статьи » ПЕРЕКРЁСТОК ИСКУССТВ » Маргарита Ваняшова

М. Ваняшова. Лермонтов и Рембрандт. Порыв Страстей и вдохновений(I)

Маргарита Ваняшова


ЛЕРМОНТОВ   И    РЕМБРАНДТ

                                                                                         Серебр.лента

I.

              "ПОРЫВ СТРАСТЕЙ И ВДОХНОВЕНИЙ"

 

Однажды в Петербурге, предположительно в Строгановской галерее, восемнадцатилетний Лермонтов увидел рембрандтовское полотно. Картина изображала юношу в одежде монаха-францсиканца: полуопущенная голова, монашеский колпак, чуть закрывающий лицо, бледный лоб, горящие глаза... Мрачный колорит. Почти все темно, только будто неподалеку, где-то рядом, дрожит пламя невидимой свечи, вырисовывающее контуры фигуры. Кого изобразил художник? Кто этот юноша, почти сверстник поэта? Фантазия ли побудила художника писать молодого монаха? Возможно,  Рембрандт писал с натуры?  Или это автопортрет, созданный им в юные «страдальческие годы», время неистовой и – безответной любви?  Странная печальная улыбка на устах принявшего обет монашества молодого человека, портрет, написанный  при свете свечи, в таинственном мрачном освещении. Особый, доныне не встречающийся у мастеров кисти  колорит. В чем тайна необыкновенного освещения, суровых, мрачных тонов? 

Лермонтов пишет стихотворение «На картину Рембрандта»:



              Рембрандт Х.ван Рейн. Портрет Титуса ван Рейна в костюме монаха-францисканца. 1660


      Крестик    Ты понимал, о мрачный гений,


Тот грустный, безотчетный сон,  

Порыв страстей и вдохновений,

Все то, чем удивил Байрон.

Я вижу:  лик полуоткрытый

Означен резкою чертой,

То не беглец ли знаменитый

В одежде инока святой?

Быть может, тайным преступленьем

Высокий ум его убит;  

Все темно вкруг: тоской, сомненьем

Надменный взгляд его горит.

Быть может, ты писал с природы

И этот лик не идеал!

Или в страдальческие годы

Ты сам себя изображал?

Но никогда великой тайны

Холодный не проникнет взор,        

И этот труд необычайный

Бездушным будет злой укор.

                                                   1831[1]

Известно, что картина Рембрандта под названием «Молодой монах-капуцин в высоком капюшоне» в 30-х годах прошлого века находилась в художественной Галерее Строгановых. Рембрандт писал ее с натуры, ему позировал его сын Титус. Лермонтов остро почувствовал, что Рембрандт – художник и поэт страдания, которое было так свойственно лермонтовской душе. Истинные художники всегда провидцы и пророки, проницающие судьбу собственную и судьбу близких, судьбу мира. Во времена Лермонтова биография Рембрандта ван Рейна не была известна во всех ее подробностях. Но сегодняшний зритель знает о всех несчастьях, выпавших на долю Рембрандта. Трое детей Рембрандта и Саскии- сын и две дочери умерли в самом раннем возрасте. Сын Титус родился в 1641 году, мать прожила после родов около года и умерла от туберкулеза. Титус был отрадой и надеждой отца. Бледный юноша с большими темными глазами возникнет на портрете 1657 года - в берете, с легким пушком на лице: уже видны первые признаки болезни, которая унесла Саскию и от которой в 26 лет (почти в лермонтовском возрасте) погибнет Титус.. В 1660 году Рембрандт напишет портрет 19-летнего сына в монашеском одеянии, с большой силой проницая его болезнь и предчувствуя его ранний уход.

Безбрежной скорби выраженье

В его чертах. Тоска, мученье

Не стерлись с бледного чела.

Иль смерть доселе в нем жила?


- эти строки Байрона поразительно совпадали по лермонтовскому мироощущению с портретом молодого монаха.

О чем можно судить по одному лишь стихотворению Лермонтова, посвященному рембрандтовскому полотну?

Монах-беглец  — герой многих известных произведений, таких, как поэма «Гяур» Байрона, повесть «Итальянец» Анны Радклиф,   или роман Гофмана «Эликсиры Сатаны» (в центре которой  — монах Менард, граф Викторин). Однако вряд ли герои многочисленных готических и псевдоготических романов ужасов могли вдохновить поэта. В стихотворении  Лермонтова отчетливо угадываются родственные мотивы  Байрона.  При взгляде на картину Рембрандта (портрет молодого монаха -  портрет романтический)  у Лермонтова возникают ассоциации с Байроном, который  удивил мир «порывом страстей и вдохновений». У Байрона один «знаменитый беглец»  – чернец в поэме  «Гяур». В стихотворении  Лермонтова  мы видим прямые реминисценции  из Байрона и его «Гяура»...

 

   Все беглецу грозит бедою –

  И взгляд непрошеных очей,

  И блеск звезды во тьме ночей.

 

...Кто этот сумрачный монах?..

   И в память врезалося мне

   Безбрежной скорби выраженье

   В его чертах. Тоска, мученье

   Не стерлись с бледного чела.

   Иль смерть доселе в нем жила?

   В твоем лице я вижу след

   Страстей... Щадит их бремя лет,

   И, несмотря на возраст нежный,

   В тебе таится дух мятежный.

 

   Надвинув темный капюшон,

   На мир угрюмо смотрит он,

   О, как глаза его сверкают,

   Как откровенно выражают

   Они волненья дней былых!

 Непостоянный пламень их,

 Смущенье странное вселяя,

 Проклятья всюду вызывая,

 Всем встречным ясно говорит,

 Что в мрачном чернеце царит

 Доселе дух неукротимый.

 

В литературе знатных монахов было много – беглецы в одежде иноков скрывались от преступлений – явных и тайных, скрывались от самих себя, в надежде несбыточных мечтаний о власти, любви и счастье. Появится такой беглец и у Лермонтова, не знаменитый в начале, но потом известнейший романтик-беглец-инок «Мцыри». Лермонтовский инок напоминает и беглеца Григория Отрепьева - Лжедимитрия...  Читаем у Карамзина – «И вдруг вся Польша заговорила о Димитрии, который будто бы ушел из Москвы в одежде Инока, скрывается в Сандомире и ждет счастливой для него перемены обстоятельств в России…»

Байроновский «порыв страстей и вдохновений» Лермонтов находит в полотне  Рембрандта. «Мрачный гений» Рембрандта, «мрачный гений» художника откликается  в лермонтовской душе. Его давно увлекает таинственный голландский мастер и его искусство. Для Лермонтова Рембрандт – именно «мрачный гений», понимающий «тайные страсти» человеческой души.

В стихотворении «На картину Рембрандта»  поэту чудится вызов в лице монаха, загадочная, немножко дерзкая улыбка, за которой тот прячет сомненье и тоску, так близкие Лермонтову. «Резкая черта» на лице юноши говорит о перенесенных им испытаниях. Но Лермонтов видит не «убитый ум». Его привлекает  взгляд надменный и гордый. Пусть надменность лишь угадывается. На бледном челе поэт прочитывает тяжести «страдальческих лет» и спрашивает себя: не автопортрет ли это? Ведь в трудные дни художник стремится постичь именно себя. Попробовать заглянуть в тайники собственной души, написать себя — и с сомненьем, и с тоской, рассказать о том, что скрываешь даже от самого себя...

Еще в 1831 году, на стене в доме Лопухиных (на углу Поварской и Молчановки) Лермонтов начертил углем голову своего воображаемого предка Лермы, наделив его портретный облик своими чертами. В эти годы поэт размышляет о своей родословной, ищет нравственную опору в ней. Ему претит сознавать себя бедным родственником богатых Столыпиных, его фамилия - Лермонтов, и он хочет гордиться ею.


  Лермонтов бережно хранил семейное предание о загадочном предке испанском герцоге Лерме, борце за свободу своей страны, который во время войны с маврами был вынужден бежать из Испании в Шотландию. По преданию, фамилия имела корни именно в Испании,  начало ее пошло от испанского герцога Лермы. Это имя встречает Лермонтов  на страницах драмы Шиллера "Дон Карлос”, основанной на исторических испанских хрониках. Лермонтов верит в предание, а свои стихи и письма в течение нескольких лет подписывает: «М. Lerma». Потом он воспроизведет облик герцога Лермы на холсте. Поэт изобразил «предка» в средневековом одеянии — в испанском костюме с широким кружевным воротником, с испанской бородой, с орденом Золотого Руна на массивной золотой цепи вокруг шеи. Вспоминая портрет, современники упоминали, что «в глазах и, пожалуй, во всей верхней части лица нетрудно заметить сходство с самим нашим поэтом»[2].

 Испания, ее история, все более привлекает его. Пятнадцатилетний Лермонтов пишет драму в стихах "Испанцы”-  именно в это время он особенно увлечен версией о своем испанском происхождении. Чуть позже Лермонтов узнает, что ближе к истине шотландский след: он причастен по отцовской линии к древнему и славному шотландскому роду Лермонтов. Лермонтов находит у Вальтера Скотта балладу о своем предке, древнем и знаменитом шотландском барде Томасе Лермонте и буквально зачитывается ею.

Вероятно, сведения эти - результат генеалогических поисков отца, стремившегося подтвердить принадлежность сына к дворянскому сословию. Главным для юноши Лермонтова был  сам факт их несомненного существования. Средневековая Шотландия становится для него в эти месяцы и дни идеалом мечты. Туда устремлены помыслы. В своей статье о Лермонтове Владимир Соловьев приводит интересные сведения о том, что пророческий дар поэта был, оказывается, у него в какой-то мере наследственным:  «В пограничном с Англией краю Шотландии, вблизи монастырского города Мельроза, стоял в XIII веке замок Эрсильдон, где жил знаменитый в свое время и еще более прославившийся впоследствии рыцарь Томас Лермонт. Славился он как ведун и прозорливец, смолоду находившийся в каких-то загадочных отношениях к царству фей и потом собиравший любопытных людей вокруг огромного старого дерева на холме Эрсильдон, где он прорицательствовал и между прочим предсказал шотландскому королю Альфреду III его неожиданную и случайную смерть. Вместе с тем эрсильдонский владелец был знаменит как поэт, и за ним осталось прозвище стихотворца, или, по-тогдашнему, рифмача, – Thomas the Rhymer; конец его был загадочен: он пропал без вести, уйдя вслед за двумя белыми оленями, присланными за ним, как говорили, из царства фей. Через несколько веков одного из прямых потомков этого фантастического героя, певца и прорицателя, исчезнувшего в поэтическом царстве фей, судьба занесла в прозаическое царство московское. Около 1620 года "пришел с Литвы в город Белый из Шкотской земли выходец именитый человек Юрий Андреевич Лермонт и просился на службу великого государя, и в Москве своею охотою крещен из кальвинской веры в благочестивую. И пожаловал его государь царь Михаил Федорович восемью деревнями и пустошами Галицкого уезда, Заблоцкой волости". От этого ротмистра Лермонта в восьмом поколении происходит наш поэт, связанный и с рейтарским строем, подобно этому своему предку XVII в., но гораздо более близкий по духу к древнему своему предку, вещему и демоническому Фоме (Томасу) Рифмачу, с его любовными песнями, мрачными предсказаниями, загадочным двойственным существованием и роковым концом».(Соловьев В.С. Литературная критика. М., "Современник", 1990. С. 277-278.)

Шотландские «корни», его Лермонтова происхождение Владимир Соловьев связывал с демоническим началом поэта. Кумир юного Лермонтова  - лорд Байрон был шотландцем. Т. С. Элиот писал, что именно шотландскими национальными истоками был обусловлен знаменитый «демонизм» Байрона – «упоение ролью существа проклятого, обрекшего себя на вечные муки и приводящего весьма устрашающие доказательства этой обреченности»[3]  Сходство с характером Лермонтова поразительное. 

            Летом 1831 года Лермонтов переехал в подмосковное имение Середниково. В Середникове Лермонтов переживает чувство любви к Вареньке Лопухиной, именно Вареньке Лопухиной он посвятит рукопись поэмы «Демон».  В Середникове, в бельведере, сооруженном на крыше центрального дома и этим напоминающем Томасову башню, Лермонтов пишет стихи, точно передающие его тогдашнее душевное состояние:

Зачем я не птица, не ворон степной,

Пролетавший сейчас надо мной?

Зачем не могу в небесах я парить

И одну лишь свободу любить?


На запад, на запад помчался бы я,

Где цветут моих предков поля

Где в замке пустом, на туманных горах,

Их забвенный покоится прах


На древней стене их наследственный щит

И заржавленный меч их висит.

Я стал бы лететь над мечом и щитом,

И смахнул бы я пыль с них крылом;

 

И арфы шотландской струну бы задел,

И по сводам бы звук пролетел;

Внимаем одним и одним пробужден,

Как раздался, так смолкнул бы он.

 

Но тщетны мечты, бесполезны мольбы

Против строгих законов судьбы.

Меж мной и холмами отчизны моей

Расстилаются волны морей.

 

Последний потомок отважных бойцов

Увядает средь чуждых снегов:

Я здесь был рожден, но нездешний душой...

О, зачем я не ворон степной?..

 

...Стена, на которой углем был начертан «предок Лерма», со временем разрушится, штукатурка рассыплется, но Лермонтов сохранит своего предка. Портрет заново написан маслом. Тогда же появилось и стихотворение «Портрет», обращенное, может быть, к полюбившейся картине.


                                  Михаил Лермонтов. Герцог Лерма. 1832-33

 

 Взгляни на этот лик; искусством он

 Небрежно на холсте изображен,

 Как отголосок мысли неземной,  

 Не вовсе мертвый, не совсем живой;

 Холодный взор не видит, но глядит,

 И всякого, не нравясь, удивит;

 В устах нет слов, но быть они должны:

 Для слов уста такие рождены;

 Смотри: лицо как будто отошло 

 От полотна, - и бледное чело        

 Лишь потому не страшно для очей,

 Что нам известно: не гроза страстей

 Ему дала болезненный тот цвет,

 И что в груди сей чувств и сердца нет.

 О боже, сколько я видал людей,

 Ничтожных—пред картиною моей,

 Душа которых менее жила,

 Чем обещает вид сего чела».

(1,248)

 

Стихотворение, посвященное собственной картине! Как будто небрежно, неумело написан портрет, говорит поэт, — «не вовсе мертвый, не совсем живой», и все-таки сила художника настолько велика, что, кажется, вот-вот изображение оживет, ведь уста рождены для слов, и странно, что в груди не бьется пламенное сердце... Вывод, сделанный поэтом, знаком. Он почти тот, что и в стихотворении «На картину Рембрандта». Рембрандтовский портрет — «бездушным злой укор», лермонтовский — живее, «одушевленнее», нежели множество мелких ничтожеств, рассматривающих его.

 «Предок Лерма» с его тоскующим, горящим взглядом, «Испанец в белом кружевном воротнике», которого можно  считать эскизом к «Лерме», «Испанец с фонарем и католический монах», наконец, портрет Вареньки Лопухиной в костюме испанской монахини! — эти ранние работы Лермонтова-художника написаны в рембрандтовских тонах, в рембрандтовской традиции. На темном фоне ярким, горящим пятном выделяются лицо и руки. Почему Вареньку Лермонтов видит в костюме монахини? Возможно, Лермонтов мысленно адресовал своей возлюбленной известные слова Гамлета, исполненные муки: «Офелия, уйди в монастырь!» Варвара Александровна стала роковой любовью для Лермонтова, прошедшей через всю его жизнь и творчество. Ее образ отразился во многих лирических и прозаических произведениях (драма "Два брата”, "Герой нашего времени”, "Княгиня Лиговская”).


         

                           Михаил Лермонтов.  Портрет Вареньки Лопухиной в костюме испанской монахини


Расстались мы, но твой портрет

Я на груди моей храню:
Как бледный призрак лучших лет,
Он душу радует мою.

И новым преданный страстям
Я разлюбить его не мог:
Так храм оставленный — всё храм,
Кумир поверженный — всё бог!                 

                                                      Крестик


 Что наследовал Лермонтов у Рембрандта? С мрачным колоритом связывал он романтический дух, «порыв страстей и вдохновений», романтические краски, почерпнутые у Байрона и других западных романтиков. Описание многих своих живописных картин он целиком включает в литературные, произведения. Оговоримся, не только свои. И не только запечатленные на холсте. Воображение рисует десятки разнообразных полотен, но Лермонтов не спешит перенести фантазии поэта на холст. Его ум хранит множество сюжетов и портретов, иногда они рождаются мгновенно, - и тогда поэт не придумывает, а как бы «списывает» с несуществующего полотна захвативший его сюжет или необычное выражение глаз, складки лица... Это не простое описание.

 «Одна-единственная картина привлекала взоры, она висела над дверьми, ведущими в спальню, она изображала неизвестное мужское лицо, писанное неизвестным русским художником, человеком, не знавшим своего гения и которому никто не позаботился об нем намекнуть. Картина эта была фантазия, глубокая, мрачная. Лицо это было написано прямо, безо всякого искусственного наклонения или оборота, свет падал сверху, платье было набросано грубо, темно и безотчетливо,— казалось, вся мысль художника сосредоточилась в глазах и улыбке... Голова была больше натуральной величины, волосы гладко упадали по обеим сторонам лба, который кругло и сильно выдавался и, казалось, имел в устройстве своем что-то необыкновенное... Глаза, устремленные вперед, блистали сквозь прорези черной маски; испытующий и укоризненный луч их, казалось, следовал за вами во все углы комнаты, и улыбка, растягивая узкие и сжатые губы, была более презрительная, чем насмешливая; всякий раз, когда Печорин смотрел на эту голову, он видел в ней новое выражение... Она сделалась его собеседником в минуты одиночества и мечтаний. 308). Портрет этот, почти списанный с «Предка Лермы» встречается нам на страницах «Княгини Лиговской».


                                                         Серебр.лента 


[1] М. Ю. Лермонтов. На картину Рембрандта. Полн. собр. соч. в 4-х т. М.-Л.. ГИХЛ., 1948, т. 1, стр. 248. Далее произведения Лермонтова цитируются по этому изданию. Ссылки на них даются в тексте после цитаты.

Вопрос о датировке стихотворения заслуживает особого внимания. Во всех лермонтовских изданиях оно датировано 1831 годом. Между тем, в Петербург Лермонтов приехал только в августе 1832 года для поступления в Школу гвардейских прапорщиков. Профессор В. Ф. Левинсон-Лессинг считал, что поводов для посещения Строгановского дома в это время у Лермонтова быть не могло. Попасть туда Лермонтов мог лишь,  будучи корнетом, то есть не раньше,  чем в 1834 году, когда его произвели в офицеры. По мнению профессора В. Ф. Левинсона-Лессинга (Государственный Эрмитаж), стихотворение и внешне укладывается рамки 1834 года (Картина Рембрандта "Молодой монах-капуцин в высоком капюшоне" (в настоящее время ее название «Портрет Титуса ван Рейна» (сына художника), 1660  -  находится с 1933 года в Голландии (Амстердам). В 1965 году она демонстрировалась в Амстердамской Национальной галерее на выставке картин Рембрандта.

[2] Лермонтов в воспоминаниях современников. М., Художественная литература»,  1964, с. 455.

[3] Элиот, Томас Стернз. Байрон // В кн. Элиот, Томас Стернз. Избранное. М.2002. Серия: Библиотека английской литературы.  перевод Натальи Трауберг. Стр. 341-353


    Продолжение следует...



Copyright PostKlau © 2014

Категория: Маргарита Ваняшова | Добавил: museyra (02.11.2014)
Просмотров: 5139 | Теги: литература, ПЕРЕКРЁСТОК ИСКУССТВ, Ваняшова Маргарита | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *: