АНАТОЛИЙ КАЗАКОВ

                                                                                          Привезли его на бортовой машине, свалили как ненужное бревно и уехали.

Колькиной матери тут же соседи всё обсказали. Выбежала она, сердешная, видит сквозь набежавшие на глаза слёзы: лежит на земле её сын. По тому, как он что - то мычал нечленораздельное, догадалась, слава Богу, живой... 

В этот двор по улице Байкальской я переехал жить уже довольно давно. Хорошо помню, как Николай, играя в футбол с малолетками, говорил им, что они в их возрасте играли лучше. И хоть это было запрещено элементарными правилами, стоя на воротах, в азарте снимал с себя куртку и, держа крепко её в руках, ловил мяч. Когда же дело было зимою, то таким же образом ловил и шайбу. Взбрыкивали, конечно, мальчишки от этого, кричали, что дескать не положено, это не по правилам. Но Колька себе не изменял, и все пообвыклись с таким его действом. 

На дворе стоял уже 2005 год, кто – то даже твердил, что стало легче жить, чем в девяностые. И я не буду с этим спорить, а просто опишу один случай, что происходил у меня на глазах. Прекрасно понимая, что кому – то и стало лучше...  

Мать Николая торговала семечками, но так как конкуренция была существенной, то, изрядно помёрзнув, возвращалась она домой, продав от силы  десять, а в лучшие дни двадцать стаканов семечек. За квартиру платить было им нечем. Старший сын, вернувшись из тюрьмы, попил водки всего несколько недель да  был убит кем – то. Похоронили его очень бедно, соседи по двору сбросились, да с миру по нитке и вышел ему гроб с необструганными досками.   

Подросший к тому времени её сын Николай  нанялся в лес работать. Вот в лесу – то этом и упала лесина, придавив Николая. Травма пришлась на голову. Местный предприниматель, нанявший Николая,  распорядился отвезти его домой, не заплатив проработавшему на него несколько месяцев работнику ни копейки. 

Пролежав в больнице какое – то время, выписался Николай. Врачи сообщили матери, что травма сильно повлияла на психику. Николай после больницы и правда сильно переменился, осунулся, и от скудного питания похудел,  постарел, ибо парень возрастом в двадцать пять лет выглядел на все тридцать пять. 

Выходил Николай с утра во двор и со всеми проходящими разговаривал. У кого курить попросит, и на диво всем, кто жил во дворе, пытался найти работу. Вскоре мама его померла, а сестра продала квартиру, отправив Николая в какую – то ветхую времянку. Во всяком случае так говорили во дворе. 

Сестре и в самом деле пришлось туго, она уже с кем – то жила, похороны мамы легли на её плечи, а оставшись жить один, Николай стал водить в квартиру кого попало, выпивали, шумели. За неуплату ему отключили тепло, отрезав трубу, не было и света. И однажды, видимо для того чтобы приготовить себе еду, он зажёг костёр прямо в квартире. Вот сестра и продала квартиру, потеряв всякое терпение.   

С месяц я его не видел.  Как – то идя с работы,  увидел  его во дворе. Рассказал он мне такую историю: « А чо, сестра молодец, сделала себе деньги, а я в этой времянке жить не хочу, там дров нет. Был там на столе вилок капусты, я его весь изжевал, да книгу одну раз семь перечитал. Меня уж оттуда местные бичи выгнали». Кормили и одевали мы его всем двором, ночевал же он в колодце, где, по его словам, было тепло. 

Как – то подъехала милицейская машина, вышел участковый и накинулся на Николая, что дескать паспорт не оформляешь. Я стоял рядом, говорю: « На что он сделает паспорт? На паспорт деньги нужны, да и штраф заплатить надо. Вам же известна  история его жизни». Участковый уехал, а Николай ещё долго стоял на холодном ветру. Да и мне не хотелось от него уходить, потому как он иногда говорил такое, что было нужно и моей грешной душе. Сходив домой и взяв продуктов, несу Николаю, он с радостью принимает. 

Разумеется, от такой жизни несло от Николая нестерпимой вонью. Люди уже не только  нашего двора стучали по железному люку и давали еду бедолаге. Бывало, он помогал моему сыну Виктору рыболовные сети распутывать, и получалось это дело у него ловко, говорил при этом, что рыбачил сызмальства. Сын мой за помощь такую покупал ему сигарет.  Летом один мужик брал его  для охраны своей дачи, кормил, и Коля парился в бане. Наступали для него тогда самые счастливые моменты в жизни. Но неизменно приходила  осень, и он возвращался себе в колодец. Бывало, зимою его нанимали люди, те, кто жил в своих домах, откидывать со двора снег. Рано утром, идя или возвращаясь с работы, я встречал Николая, спешащего на такую вот работу. И он всегда при этом говорил: « Вот на работу пошёл».

Много таких вот потерявших своё жильё разными путями людей живёт в нашей стране.  Тысячи таковых померли в подвалах, колодцах, прямо на улице, многих и по родному посёлку помню я.  Слушая передачи по радио и телевидению на эту тему, долго не могу вытерпеть, саднить душа начинает, разбег тоска с грустью берёт.  Всё отключаю и иду к колодцу, несу Коле только что испечённые женою пироги. Вылезет Николай из колодца протянет свои чёрные руки к горячим пирогам и скажет  медленно «спасибо». Его голубые глаза в непроходящей тоске смотрят то на меня, то на небо. И он довольно часто говорил в такие моменты: « Сдохнуть бы, я ж никому не нужен». 

Однажды в воскресенье после церковной службы шёл я из Храма домой, гляжу:  Коля стоит на привычном месте, протягиваю ему просфорку, смотрит на крестик и говорит: « Я тебя не знаю». Говорю, что это церковная просфора, она в алтаре была, намоленная. Пока он её ел, посоветовал сходить ему в храм.  Батюшке много раз про него говорил с мечтами, что может быть в храме какую - нибудь работу будет выполнять. В общем Коля решился, пошёл, его стали там кормить, но он по примеру таких же как он, стал просить милостыню. Стал покупать в маленьких бутылочках спирт с боярышником и  выпивать. Стоил этот спирт совсем не дорого, его пили и пьют по всей России – Матушке. Везде, где бы ни приходилось идти, - повсюду валяются эти маленькие, воистину коварные бутылочки. 

В ту осень приехали сантехники, и колодец, где жил Коля, закрутили на болты.  И ту последнюю зиму своей жизни Коля жил где попало, и его  подолгу я не видел. Но время от времени он возвращался в родной двор, где ему по - прежнему сердобольные наши люди давали еду. За  зиму он совсем сдал и едва держался на ногах. Но зиму пережил, а по весне эти же сантехники предложили ему вычистить давно захламленный колодец,  а в награду пообещали, что он там будет жить. Колодец этот был в его же родном дворе. 

С усердием принялся он за работу, вытащив из колодца огромную гору мусора. От усталости присел на лавочку и отдыхал, вслух сказав, что де покурить бы. Я купил ему сигарет, принёс еды. Он же радостно так восклицал: « Вот новое жильё у меня будет, я уже его проверил. Вот только беда, если дождь пойдёт - пропускает воду». Пошли холодные весенние сибирские дожди. Не видел я его несколько дней. Потом соседи из соседнего дома сказали, что приезжали из МЧС, доставали Николая из колодца. Как, говорю, доставали? Что случилось? В ответ: « Помер». 

Как часто в нашей жизни и в литературе звучит это слово, и всегда оно неожиданно,  в такие моменты наполняется душа неминучей грустью. Начинаешь ругать себя за многое, считаешь себя многогрешным, и, разумеется, это так... 

Вскоре наступило лето, детвора высыпала во двор. Мальчишки начали играть в долгожданный футбол. Стоя возле цветущей сирени, я смотрел на ворота, а в глазах стоял Коля с курткой в руках...