Журнал "PostKlau"

                      ВАДИМ ВИНОГРАДОВ

                 Добрый самарянин

Притча эта как будто вставлена в Евангелие для нашего времени.

Заявить об этом заставила ситуация в нашей семье. Тяжко заболела жена. Необходимо было найти человека по уходу за ней. Оказалось, что существует масса агентств, предоставляющих сестёр милосердия.

Первой была монахиня, там тайная или не тайная, не знаю. Не знали, как от неё освободится. Потом началась чехарда смен этих самых сестёр милосердия. Все  были хоть и не монахини, но явно церковными. Таскали воду от Матронушки и прочее. Но сердечной теплоты болящей никто из всех восьми православных сиделок уделить не имел возможности за неимением её.

И вот, появилась девятая по счёту. Совершенно далёкая от церкви. Но сколько в ней было теплоты! Как тянулась к ней больная.

И вспоминается проповедь приснопамятного протоиерея Всеволода Шпиллера, обращаемого к своей пастве: - Не думайте, что те, кто не в Церкви, хуже вас!

Вот, как предварил Евангелие одну из сторон Духа нашего времени.

                                           (Евангелие от Луки 10:30-37)

30.  На  это  сказал  Иисус:  некоторый человек  шел  из  Иерусалима  в  Иерихон  и  попался  разбойникам,  которые  сняли  с  него  одежду,  изранили  его  и  ушли,  оставив  его  едва  живым.

31.  По  случаю  один  священник  шел  тою  дорогою  и,  увидев  его,  прошел  мимо.

32.  Также  и  левит,  быв  на  том  месте,  подошел,  посмотрел  и  прошел  мимо.

33.  Самарянин  же  некто,  проезжая,  нашел  на  него  и,  увидев  его,  сжалился

34.  и,  подойдя,  перевязал  ему  раны,  возливая  масло  и  вино;  и,  посадив  его  на  своего  осла,  привез  его  в  гостиницу  и  позаботился  о  нем;

35.  а  на  другой  день,  отъезжая,  вынул  два  динария,  дал  содержателю  гостиницы  и  сказал  ему:  позаботься  о  нем;  и  если  издержишь  что  более,  я,  когда  возвращусь,  отдам  тебе.

36.  Кто  из  этих  троих,  думаешь  ты,  был  ближний  попавшемуся  разбойникам?

37.  Он  сказал:  оказавший  ему  милость.  Тогда  Иисус  сказал  ему:  иди,  и  ты  поступай  так  же.

«Есть книга, коей каждое слово истолковано, объяснено, проповедано во всех концах земли, применено ко всевозможным обстоятельствам жизни и происшествиям мира; из коей нельзя повторить ни единого выражения, которого не знали бы все наизусть, которое не было бы уже пословицею народов; она не заключает уже для нас ничего неизвестного; но книга сия называется Евангелием, - и такова её вечно новая прелесть, что если мы, пресыщенные миром или удрученные унынием, случайно откроем её, то уже не в силах противиться её сладостному увлечению и погружаемся духом в её Божественное красноречие…»

(Из рецензии Пушкина на книгу "Об обязанностях человека", опубликованной в журнале «Современник» в 1836 году)

…применено ко всевозможным обстоятельствам жизни.

 Как же притча "О добром самарянине" применима к обстоятельствам нашей жизни?

«По толкованию отцов Церкви в рассказе о милосердном самарянине Господь имел целью показать на великую бездну, разделяющую знания и действия, на то, как мало отвечала самая жизнь его нравственному понятию о любви к ближним». (Толковая библия) 

Обмiрщенность, поглотившая нынешних священников и левитов - сергиан, возлюбивших внешнее паче внутреннего и обряд больше духа, заставляет проходить их ныне мимо духовной жажды даже своих, так называемых прихожан.

И заодно вернёмся к этим Пушкинским строкам об Евангелии. Не ими ли надобно было заканчивать в школах изучения его творчества для того, чтобы понять почему он наше всё? Ибо он не только наш великий поэт, лирой вызывающий и ныне добрые чувства, он наш непревзойдённый духовный наставник.

Чтоб сердцем вознестись во области заочны.

В сиянии и радостном покое у ног Извечного Творца

С улыбкой он глядит в изгнание земное,

Благословляет мать и молит за отца.

В четырёх строках весь Идеал Святой Руси - царство Небесное,

забытый нынешним временем, когда и священники и левиты проходят ныне мимо болящего русского народа.

Кто же он, нынешний добрый самарянин? Где он?

Добрый самарянин ХХI века, где ты?