Журнал "PostKlau"

 Сергей Заграевский

академик Российской академии художеств,

учредитель и главный редактор справочника «Единый художественный рейтинг»

Воспоминания о Центральном Доме Художника на 

Крымском валу(I)

Прежде всего надо пояснить, почему именно воспоминания, а не история. Дело в том, что писать полноценную историю Центрального дома художника на Крымском Валу (ЦДХ) у меня нет ни времени, ни особого желания, так как для ее написания нужно очень сильно любить предмет исследования, вникать в подробности его проектирования и строительства, вести архивные и натурные изыскания… Словом, изучать так, как я изучал, например, церковь Покрова на Нерли или владимирский Успенский собор. Но ЦДХ по меркам русского зодчества – новодел, далеко не шедевр мировой архитектуры, и даже не здание, а часть большого здания, формально называвшегося то «ЦДХ-ГТГ», то «ГТГ-ЦДХ» (то есть объединявшего под одной крышей Центральный дом художника и часть Третьяковской галереи, так называемую «Новую Третьяковку»). И лично я никогда не был связан с ЦДХ ничем, кроме проведения в его стенах нескольких персональных выставок, первая из которых состоялась в 1998 году, и ее успех дал мне «путевку в мир большого искусства». А потом некоторые галереи (прежде всего «Гармония контрастов»), располагавшиеся в ЦДХ, более-менее успешно продавали мои картины. Вот и все. 

Но и этого достаточно, чтобы я считал своим долгом написать воспоминания о Центральном доме художника, который я все-таки по-своему любил, провел в его стенах немало времени, и его печальная судьба не могла оставить меня равнодушным. Жаль, что таких «неравнодушных» оказалось очень мало. Если бы на защиту ЦДХ встала хотя бы небольшая часть того, что мы называем художественной общественностью, может быть, его удалось бы сохранить. Но история не терпит сослагательных наклонений, и факт остается фактом: Центрального дома художника больше нет. 

Причины того, почему его больше нет и почему художественная общественность не встала на его защиту, мы попробуем здесь проанализировать. Но сразу хочу предупредить читателя, что подробного обзора истории ЦДХ мы здесь делать не будем. Это именно воспоминания. 

Начнем с краткой предыстории, основные вехи которой я узнал не из архивов, а от одного из руководителей проекта здания на Крымском Валу – Николая Сукояна, с которым общался в начале 2000-х годов, незадолго до его смерти. (Такой источник моей осведомленности соответствует мемуарному жанру). 

Еще в 1956 году «партия и правительство» приняли решение об обустройстве неприглядного пустыря напротив парадного входа в Парк Культуры, и было решено строить «Парк Искусств на Крымском Валу». Разработка проекта была поручена коллективу мастерской-школы академика Ивана Жолтовского, а после смерти последнего в 1959 году авторский коллектив возглавили Юрий Шевердяев (соавтор Михаила Посохина по Кремлевскому Дворцу съездов) и Николай Сукоян. 

Первоначально планировалась постройка двух зданий: одного целиком под залы Третьяковки, а второго – под выставочные залы Союза художников СССР. Второе, поставленное прямо по оси колоннады Парка Культуры, должно было играть роль композиционного центра и внешне несколько напоминать Кремлевский дворец съездов. 

Почему не построили второе здание, есть две разноречивые версии. Согласно одной из них, оно перекрывало так называемый «продух» – зеленый клин, образованный Нескучным садом, Парком Горького и доходящий почти до фабрики «Красный Октябрь». Согласно другой версии, все более прозаично: на отдельное здание просто не хватило денег. 

На самом деле обе версии сомнительны: и «продух» уже был основательно перекрыт Садовым Кольцом, и государство «советским художникам» обычно помогало… Но как бы то ни было, на рубеже пятидесятых и шестидесятых было принято решение объединить ЦДХ и новые залы ГТГ под одной крышей, и примерно к 1962 году проект огромного здания был готов. В нем две трети занимала Третьяковская галерея, и треть – Центральный дом художника. 

Еще пару лет проект обсуждался (в том числе и в печати, а макет здания выставлялся в Манеже и на ВДНХ), и, наконец, в 1964 году он был утвержден. 

Градостроительно он был решен следующим образом. Протянувшееся на 300 метров по линии Крымской набережной здание стало своеобразной «ступенью» к возвышению, на котором находятся Октябрьская площадь и Якиманка, и объединило разнородный ландшафт домов Якиманки, выходивших на набережную. Чтобы Москва-река смотрелась шире, его отодвинули вглубь парка. 

Что касается архитектурного решения здания, то первое, что бросалось в глаза, – его высокий аттиковый этаж. Эта деталь, являвшаяся аллюзией на Колизей и венецианский Дворец дожей, была призвана увязать здание на Крымском валу с классической архитектурной традицией. Бетонный параллелепипед, поставленный на стеклянный цоколь с тонкими колоннами обходной галереи, создавал иллюзию «парения». Такая игра с тектоническими объемами была свойственна архитектурным поискам Фрэнка Райта и Ле Корбюзье. Существует легенда, что последний в начале 1960-х годов видел проект здания и одобрил его, отметив его образную связь со спроектированной им в 1929–1930 годах виллой Савой. 

Внешний образ здания отличали типичные для эпохи минимализма ясность и простота. Выразительность его архитектурного решения была основана на контрасте легкого, как бы прозрачного пространства двухъярусной колоннады и монументального объема верхней части. Но это не тяжелая стена, свойственная каменным сооружениям. Каркасная конструкция, навесные фасадные панели, облицованные белоснежным мрамором, придавали теме монументальной стены современное звучание. Хорошо читаемые швы между панелями способствовали зрительному облегчению стен. Белая спокойная плоскость стен контрастировала с воздухом декоративных лоджий, окружавших здание. Эти лоджии вместе с колоннадой придавали зданию и некоторое сходство с парковым павильоном, что было оправдано соседством с Парком Горького. 

На фасадах предполагалась установка скульптурных рельефов, символизирующих муз. Конкурс на их изготовление выиграли скульпторы-монументалисты Алла Пологова, Татьяна Соколова и Андрей Васнецов. Более того, были изготовлены пенопластовые макеты в натуральную величину, была даже сделана их пробная установка, но потом опять что-то не «срослось», и опять есть две версии: политическая – запретили идеологи, прозаическая – не хватило денег. 

Вторая версия предпочтительнее. Дело в том, что выдвинутый Хрущевым лозунг удешевления строительства, эффективный на пятиэтажках, привел к тому, что на уникальное здание на Крымском Валу средства выделялись… исходя из типовых расценок за кубометр объема железобетонных строений. Архитекторам и строителям надо сказать спасибо хотя бы за то, что они в столь жестких финансовых условиях вообще смогли возвести это здание.

Изначально здание планировалось как главный выставочно-музейный комплекс столицы СССР, исходя из этого и были спроектированы все анфилады залов, – торжественные, с привкусом советской казенщины. Но, как ни парадоксально, огромные белые прямоугольные плоскости в интерьерах оказались для выставочного комплекса современного искусства скорее плюсом, чем минусом. Например, в Мюнхене «Пинакотека современного искусства» на рубеже XX и XXI веков была построена по схожему принципу, только там в интерьерах преобладает тема не прямоугольника, а круга.

Словом, здание на Крымском Валу получилось очень даже «модным» для своего времени. Сукоян вспоминал, что в компоновке залов принимали деятельное участие известный искусствовед Михаил Алпатов и известный художник Павел Корин, бывшие в то время членами совета ГТГ.

Строили здание очень долго даже по советским меркам, и только в ноябре 1979 года открылся Центральный дом художника. Еще лет через десять – «Новая Третьяковка». Было время, когда на месте залов ГТГ, которые финансировал госбюджет, был еще только заложен фундамент, а СХ СССР, более оперативно распоряжавшийся средствами своего «Художественного фонда», уже довел строительство своей части здания почти до крыши.

Возведенную в принцип однообразность фасадов здания на Крымском Валу предполагалось оттенить бурной зеленью – Парк Искусств планировался как аналог ленинградского Летнего Сада. Но площади вокруг ЦДХ принадлежали (и сейчас принадлежат) Москве, столичные власти не спешили вкладывать деньги в обустройство союзной (а потом и федеральной) собственности, и в итоге мало-мальски достойное благоустройство было сделано только году к 2005-му, а до того вокруг здания раскинулись лужайки-пустыри с одинокие деревцами и вкраплениями разношерстной скульптуры, а перспективно значимое место между зданием и Москвой-рекой в конце 1980-х заняли неопрятные «развалы» дешевой салонной живописи. Впрочем, эта живопись и сейчас на месте, только «развалы» превратились в более-менее прилично выглядящие (хотя все равно открытые всем ветрам) павильоны.

                            ЦДХ в советское время

В 1977 году, еще до официального открытия ЦДХ, его директором был назначен Василий Пушкарев, личность в некотором роде легендарная. В начале 2000-х годов, уже на пенсии, он был членом редколлегии созданного мною справочника «Единый художественный рейтинг», регулярно, несмотря на преклонный возраст, ходил на наши заседания, и я с ним много общался. Поэтому в качестве мемуариста имею моральное право рассказать о нем относительно подробно.

Он родился в 1915 году, был участником Великой Отечественной войны, потом стал искусствоведом, парторгом ленинградской Академии художеств, а затем в 1951 году был назначен директором Русского музея. Поначалу он занимался восстановлением экспозиций музея, самая ценная часть которых в войну была вывезена в Сибирь, а затем стал собирать в запасниках музея картины русских художников, чье творчество шло вразрез с партийно-официозными взглядом на искусство. Среди собранного (а в некоторых случаях и спасенного от исчезновения) Пушкаревым – произведения Василия Кандинского, Казимира Малевича, Александра Тышлера, Павла Филонова и многих других. В мире искусства в шутку называли Пушкарева «пиратом» и «разбойником», подразумевая те подчас неоднозначные и рискованные методы, к которым он прибегал, чтобы получить для музея те или иные произведения. Но итог оказался просто блистательным: я слышал, что всего за свою жизнь он собрал и сохранил более 120 тысяч произведений искусства. Наверно, такая огромная цифра включает и официальные госзакупки, которые Русский музей обязан был делать по линии Министерства культуры СССР, но легенда есть легенда.

А когда в Ленинграде 62-летнего Пушкарева «ушли» из Русского музея на пенсию, он переехал в Москву и возглавил Центральный дом художника. Поскольку в столице был и «старый» Дом художника – Московский, на Кузнецком Мосту, – то некоторое время ЦДХ, чтобы отличить от МДХ, в художественных кругах называли «Домом Пушкарева».

Можно смело сказать, что в 1980-е годы «Дом Пушкарева» в качестве выставочного комплекса с единой культурно-просветительской политикой переживал расцвет, особенно когда во второй половине этого десятилетия началась «гласность» и были ослаблены, а потом и сняты идеологические запреты. В залах ЦДХ была показана серия выставок всемирно известных мастеров – Сальвадора Дали, Роберта Раушенберга, Джеймса Розенквиста, Гюнтера Юккера, Френсиса Бэкона, Картье Брессона, Ива Сен-Лорана, Гилберта и Джорджа, Джорджо Моранди, Янниса Кунеллиса, Жана Тенгли, Владислава Хасиора, Руфино Тамайо... Периодически экспонировались выставки произведений из музейных собраний СССР, причем были заново «открыты» для широкой публики и такие неоднозначно воспринимавшиеся советскими идеологами имена, как Кузьма Петров-Водкин, Зинаида Серебрякова, Александр Куприн, Александр Осьмеркин, Николай Крымов, Аристарх Лентулов, Владимир Татлин, Михаил Шемякин… Прошла даже большая выставка древнерусских икон. 

Помню, в начале 1980-х на выставке Московского отделения Союза художников СССР (МОСХа) на Кузнецком Мосту партийные кураторы потребовали изъять из экспозиции противоречившую советской идеологии картину Татьяны Назаренко «Суворов везет Пугачева на казнь», разразился большой скандал, и тогда Пушкарев настоял на переносе выставки вместе с картиной Назаренко в ЦДХ. На фигуру такого «калибра», как Пушкарев, партаппаратчики «замахнуться» не посмели. 

Разумеется, в ЦДХ проводились и крупномасштабные (тысячи работ тысяч художников) выставки СХ СССР, которые хотя и шутливо именовались в художественных кругах «братскими могилами», но все равно имели определенный резонанс, выявляли молодые таланты, а главное – служили площадками для закупки работ Министерством культуры и Художественным фондом СССР

Продолжение следует...