Журнал "PostKlau"

 Вскоре наступила эпоха глобальных перемен. В 1991 году прекратил существование Советский Союз, в 1992 – Союз художников СССР. В том же году союзами художников бывших союзных республик, а также Москвы и Санкт-Петербурга, была учреждена Международная конфедерация союзов художников (МКСХ). В 1994 году Исполком МКСХ возглавил Масут Фаткулин, тогда еще мало кому в Москве известный председатель Ферганского отделения Союза художников Узбекской ССР, принимавший деятельное участие в ликвидации СХ СССР. 

Не являясь юридической правопреемницей Союза художников СССР, МКСХ, тем не менее, тогда стала владельцем практически всего бывшего общесоюзного имущества, созданного многими поколениями советских художников. Это имущество состояло из ряда объектов недвижимости, в том числе Центрального дома художника, а также колоссальной (около 50 тысяч единиц хранения) коллекции произведений изобразительного искусства бывшего Художественного фонда СССР. 

Примерно тогда же Пушкарева окончательно «ушли» на пенсию (он умер в Москве в 2002 году), и директором ЦДХ был назначен Владимир Куропатов. При нем Центральный дом художника в соответствии с «духом времени» стал превращаться в выгодный арендный бизнес. Каждый год сокращались некогда многочисленные служебные и подвальные помещения и превращались в офисы, склады, мастерские. Был сдан практически весь запасник временного хранения, частично застроен антресольный этаж, переоборудован под двухэтажный офис бывший 1-й зал (через который из фойе был виден внутренний двор здания)… 

В 1998 году Куропатов внезапно эмигрировал (зная по своему печальному опыту все проблемы, возникающие при эмиграции, полагаю, что его столь глобальное покидание хлебной и влиятельной директорской должности было вынужденным). Директором стал бывший заместитель Куропатова по хозяйственной работе Михаил Курчицер. Помню, последний весьма гордился тем, что провел в ЦДХ косметический ремонт и, главное, привел в порядок туалеты. И действительно, провел и привел. Ранее при нахождении внутри ЦДХ часто вспоминалась эпиграмма художественного критика Вильяма Мейланда: «Искусство здесь, как на вокзале: мочой и кофе пахнет в зале». Прошу прощения за неприглядные подробности, но таковы реалии жизни любого большого общественного здания.

Должен сказать и то, что до сдачи площадей в долгосрочную аренду совсем непрофильным организациям (продуктовым и промтоварным магазинам, банкам, автосалонам и т.п.) Центральный дом художника, в отличие от ряда других «постсоветских» выставочных комплексов, не докатился ни при Куропатове, ни при Курчицере. В 1990–2000-е годы площади в ЦДХ арендовали преимущественно художественные галереи (одни съезжали, другие въезжали, но их среднее количество в каждый момент времени было не менее 50), а для разовых выставок – и сами художники (в том числе и я, проведший в ЦДХ в разные годы шесть персональных выставок, а еще «в складчину» принявший участие в нескольких групповых экспозициях). 

Конечно, аренда выставочных площадей в ЦДХ была недешевой и неподъемной для огромного большинства художников. Было очень много недовольных, общественный резонанс от «куропатовских капиталистических реформ» был крайне негативным. Возможно, этот резонанс и оказался основной причиной того, что в конце 2010-х, когда решалась судьба ЦДХ, мало кто из деятелей изобразительного искусства встал на его защиту. 

Затраты на выставки теоретически могли окупиться (и иногда окупались) продажами работ с них. Никогда не забуду, как на первой же моей персональной выставке абсолютно случайный прохожий купил понравившуюся ему небольшую картину… за несколько тысяч долларов, не раздумывая и не торгуясь, вытащив из кармана пачку денег и отдав ее дежурному консультанту. Просто потому, что на картине был изображен Андреевский мост, с которым у этого человека были связаны какие-то приятные воспоминания. 

Само собой, такая неожиданная продажа картины меня, тогда еще находившегося в статусе «молодого художника», весьма воодушевила. Но в целом подобные продажи, сразу окупающие аренду выставочного пространства и прочие расходы (повеску работ, улучшенное освещение, звукоусиление и фуршет на церемонии открытия, оплату труда дежурных искусствоведов-консультантов и т.п.), – скорее исключение, чем правило. Большинство же выставок в ЦДХ, к сожалению, были убыточными. Кто-то (например, я, в 1990-е годы занимавшийся бизнесом и имевший определенные средства) мог позволить себе выставляться просто для пиара, но таких было мало, и круг «художников ЦДХ» был очень узким. 

Справедливости ради должен сказать, что высокие расценки имели и свои положительные стороны: они «отсекали» заведомый «открыточный китч», который постоянно пытался проникнуть в Центральный дом художника с близлежащей Крымской набережной. «Уличным художникам» престиж и пиар, который давали выставки в ЦДХ, был не столь нужен, а денег им, разумеется, было жалко.

Еще уровень выставок в ЦДХ поддерживало то, что отбор художников и работ (в девяностые годы весьма серьезный по инерции советских времен, но ощутимый и в 2000-е) осуществляли традиционно сильные и опытные искусствоведы. Владимир Цельтнер, Маргарита Крюкова, Руфина Глуховская, Григорий Климовицкий, Марина Милишникова, – эти имена мое поколение художников, получившее от этих специалистов «путевку в жизнь», прекрасно помнит и вряд ли когда-то забудет. Пользуясь случаем, хочу выразить глубокую благодарность ушедшей из жизни в 2000 году Руфине Абрамовне Глуховской, без которой, может быть, я не состоялся бы как профессиональный художник. Она первой из искусствоведов ЦДХ увидела мои работы и сказала, как сейчас помню: «Это хорошо. Будем выставлять». И потом она не раз помогала мне дружеским советом, да и просто много рассказывала о происходящем в художественном мире. В том числе, кстати, и о перипетиях тогдашней жизни ЦДХ.

И все же имидж Центрального дома художника на рубеже веков упал довольно значительно, хотя ЦДХ и оставался основной и самой масштабной выставочной площадкой современного российского искусства. На имидж негативно влияли и большие «промышленные» (читай: непрофильные) выставки вроде «Стоматологии», «Недвижимости», «Образования и карьеры» и прочих подобных, вплоть до «Меховых салонов». Помню, у меня был даже шутливый стихотворный экспромт на тему последних:

Покупайте в ЦДХ

Не картины, а меха.

На скульптуры не смотри,

Купи шубу, лучше три.

Что картины на стене?

Покупай пальто жене!

Кровных баксов не жалей

На манто из соболей!

Но лучше всего дух той эпохи выразил в своих сатирических стихах Вильям Мейланд (писавший под псевдонимом В. Доброфобов):

Ни вкуса, ни чувства, – базарный галдеж

И множество алчных до «зелени» рож.

У храма искусства возник новый статус:

Торгуй чем попало, бакс – высшая святость.

Или из другого его стихотворения:

«Липтон-Хаус», что на Крымском,

От коммерции кипит.

Всюду запахи мздоимства,

Каждый метр, каждый щит…

Поясню, что «Липтон-Хаусом» Центральный дом художника москвичи стали называть, когда на нем на несколько лет «прописалась» огромная крышная установка с рекламой чая «Липтон». Помню, что когда она появилась, с ней появилась и надежда, что доходы от «Липтона» хоть немного снизят арендные расценки. Но, к сожалению, не снизили…

                           «Липтон-Хаус». Начало 2000-х.

Пожалуй, единственным постоянно действующим некоммерческим (то есть бесплатным для организатора выставки) проектом в ЦДХ были «Арт-Салоны», которые МКСХ на правах учредителя проводила ежегодно, предоставляя, в свою очередь, выставочные площади своим учредителям – союзам художников республик бывшего СССР. Но общую «коммерческую» атмосферу ЦДХ эти мероприятия, конечно, изменить не могли. К тому же уж очень явным был контраст между бурлящими «продающими» выставками и мертвящей тишиной официозных «Арт-Салонов», где кураторы-искусствоведы дежурили крайне редко, а большие толпы посетителей наблюдались только в дни открытия. А еще на «Салонах» бросалось в глаза отсутствие единой экспозиционной политики: каждый творческий союз выставлял «своих» художников без оглядки на соседей, и в итоге немногочисленные зрители быстро путались в хаотичных анфиладах залов и спешили покинуть негостеприимное экспозиционное пространство… 

Ситуация немного (хотя и не кардинально) изменилась в лучшую сторону, когда в начале 2000-х годов в ЦДХ пришел работать Василий Бычков. Изменилась не в плане арендных расценок, а в плане имиджа ЦДХ. 

Помню, все тогда удивлялись, зачем было Бычкову, самостоятельной и достаточно значимой фигуре в мире искусства, идти в заместители к «хозяйственнику» Курчицеру. Но вскоре все стало ясно: он пришел не один, а со своей фирмой «Экспопарк», и в ЦДХ началась эпоха крупномасштабных «ярмарок». Антикварные салоны, «Арт-Москва», «Арх-Москва», «Non-Fiction», «Биеннале дизайна», «Форум коллекционеров», «NewCultureFest», «Фестиваль науки и искусства» и многие другие привлекали сравнительно много самой разнообразной публики. Даже отпала необходимость проведения совсем уж непрофильных «Меховых салонов», «Стоматологий» и прочего подобного.

Продолжение следует...