Катарина Валеева(Германия)

                  Художник А.Е. Соколенко. 

                  На память об учителе. (Часть 1)

СПРАВКА:
Соколенко Алексей Егорович - родился 03.03.1938г. в селе Овощи Ставропольского края. Умер 10.09.2011г. в г.Ставрополе. Заслуженный Художник России. Награждён медалью Советского фонда мира; Золотой медалью (за вклад в отечественную культуру) Творческого Союза Художников России (Международная федерация художников). Лауреат премии Губернатора Ставропольского края известным деятелям культуры и искусства имени В.Г. Клёнова (2006). Поощрён стипендией Губернатора Ставропольского края известным деятелям культуры и искусства Ставропольского края (2011). Окончил Ростовское Художественное Училище имени М.Б.Грекова (1964). Участник городских, краевых, зональных, всесоюзных, всероссийских и международных выставок с 1964г. С 1980 по 1988г.г.-председатель правления Ставропольского краевого отделения Союза Художников РСФСР. С 1981 по 1986г.г.-член правления Союза Художников СССР. С 1987 по 1992г.г.-секретарь правления Союза Художников РСФСР. С 1981 по 1986г.г.-член ревизионной комиссии СХ РСФСР. Делегат VI(1987) и VII(1993) CЪездов Союза Художников РСФСР и Союза Художников России. Депутат Краевого Совета трудящихся XIX и XX созывов. С 1964г. занимался педагогической деятельностью; преподавал в Детской Художественной Школе (со дня основания, 1964-1968г.г.), Ставропольском краевом Художественном Училище (1994-2011г.г.). С 1964г. жил и работал в Ставрополе. 

" Писать так , чтобы ощущался сок жизни"

Алексей Егорович Соколенко

В 1994 году Алексей Егорович начал преподавательскую деятельность в Ставропольском краевом Художественно Училище. Этими его первыми студентами были мы - группа живописно-педагогического отделения, 15 человек.
 Ему тогда было под шестьдесят, он был уже тогда заслуженным  художником России, довольно известным человеком на Ставрополье и почитаемым даже за границей, его с выставкой приглашали в США, где американцы сняли  про него фильм " Alexei Sokolenko: Soviet Artist". Его работы хранились в фондах краевого музея изобразительного искусства, в художественных музеях мира, благодаря ему в Ставрополе была открыта детская художественная школа.

 Но мы , его первые студенты, мало что про него знали,  ни званий , ни регалий, ни даже о том какой он был художник. Может и слышали что-то, но во внимание не принимали,  он нам казался простым  человеком,  да он и был простой,  без чванства и звездности, совсем не богемный.
И внешне простой крепкий мужик, для нас   тогда -добрый дед, мы его так за глаза и звали " наш дед",   или ласково - "Егорыч" . Не из-за возраста и не из-за бороды, у нас в училище все художники -преподаватели с бородами были, но вот  наш был именно такой - свой, родной, " наш дед".  Человек другого поколения, другой эпохи, он был для нас как те самые "старые мастера", про которых он нам часто рассказывал.

Вот он и взял нас под своё крыло и сразу по-отечески стал к нам относиться, а мы были такие еще глупыши-подростки,  многим из нас только 16 лет исполнилось, и конечно же, мы были очень несерьезными.  Для нашей группы он делал очень много:  добился, чтобы у нас была лучшая аудитория, делал в ней  сам ремонт,  помогал делать подрамники, планшеты, натягивать холсты, пилил багеты для рам, для оформления дипломов - то есть всю работу, с которой мы еще тогда не сталкивались, могли только помогать.
 Наших мальчишек, а их в группе было всего трое, он называл "орлы", а просмотр работ - " разбором полётов" .
 В аудитории, у окна, у нас стояло большое крутящееся мягкое красное кресло, которое он сам и принес откуда-то, все пять лет оно было центральным и главным, потому что это было кресло учителя.
Когда шло обсуждение работ, мы выстраивали мольберты полукругом перед эти креслом, рассаживались рядом с учителем и " разбор полётов" начинался. Сначала, по порядку, каждую работу он разносил и критиковал в пух и прах,  и мы видели, что ошибок много, и что учитель прав, но потом он еще раз проходил по работам и говорил о плюсах, и находил их почти в каждой работе, иногда это звучало " всё неправильно, всё плохо ,  сыро, вяло..., но в целом может быть, если, конечно, сделаешь то и то "
И мы делали, но не всегда и не всё, его это очень огорчало, обсуждения шли на эмоциях, из-за его эмоционального характера и неравнодушия он часто выходил из себя.  Он , действительно, как-то болел и переживал за нас и наши работы, часто даже больше, чем мы сами.
И когда  дело доходило до оценок, то мы после такого разгрома были уже уверены, что поставит нам двойки и единицы, но он только грозился, а сам жалел нас.
Может и зря, конечно, но не ставил он нам совсем плохих отметок. Так и получилось, что наша группа полным составом шла до самого диплома, никого не исключили. В училище это была большая редкость, обычно группы сильно редели уже ко второму курсу.  А у нас "наш дед" переживал за каждого из нас, он в каждом видел что-то особенное, то что можно развивать дальше, он надеялся на нас.

 Обычно Алексей Егорович был добродушен и даже ласков, он каждому уделял  внимание - и выслушает и приобнимет,  с шутками-прибаутками подбодрит. Но, когда был рассержен на нас за нашу лень или болтовню, или опоздания, его громогласный голос сотрясал всю аудиторию, оскорблений страшнее "бездельников, лоботрясов" или " халтурщиков" мы не слышали  от него, но мы уж точно жалели, что довели "Егорыча" . После такого "грома" всегда наступала тишина, только и слышно было, как карандаши по бумаге шуршат, работа ускорялась, а Алексей Егорович  уже спокойным голосом обсуждал чью-нибудь работу.  Когда он выходил из аудитории мы начинали шушукаться, а так как мы, как раз, изучали педагогику, то приходили к выводу, что это было не педагогично с его стороны так на нас кричать, а значит и педагог он был нехороший. Не думаю, что мы были тогда правы, хотя , может быть он и не был идеальным учителем, но он точно был очень хорошим и настоящим художником . Но и этого мы тогда не понимали.

 Еще на  первом курсе он сплотил и сдружил нашу группу, ввел традицию ежедневных совместных чаепитий в обеденный перерыв. У нас был большой электросамовар, все "скидывались" мелочью  и отправляли "гонца", кого-нибудь из желающих, в магазин за хлебом и самой дешевой кабачковой икрой. Иногда кто-нибудь приносил варенье, Алексей Егорович тоже баловал нас угощениями, да и сам был любитель вкусно поесть и задушевно поговорить.

Рассказывал нам много и о своем детстве, и учебе, о художниках, и просто о жизни.  Много рассказывал про своего учителя, часто, работая с нами вставлял -" как говорил мой учитель- пиши толсто, чтобы получилось тонко."

Отрывок из очерков Алексея Егоровича о себе :" Как-то писал очередную постановку, долго и нудно, слоями - работа становилась всё хуже и хуже. Надоело. И, воспользовавшись отсутствием Теряева, я взял новый лист и быстро написал натюрморт, как чувствовал.
Пришёл Тимофей Фёдорович, стал проверять. Я рядом с длительной постановкой выставил новый этюд.
Он сразу заметил: " А это кто сделал?"-Я робко сказал :" Я". - " Молодец! Пять", - прохрипел он. Я как будто освободился от тяжёлого груза, больше не соскальзывал на старый путь, работал откровенно, ярко, как чувствовал..."





Алексей Егорович нередко выводил нас на природу  в походы за город, в поездки на несколько дней, на летний пленэр.
И всегда, и везде он не прекращал обращать наше внимание на то, как надо видеть всё, что нас окружает.  Даже когда мы просто стояли на остановке в ожидании автобуса, он говорил " а посмотрите какой ритм в пятнах, а какая пластичность линии в силуэтах ".

Писал этюды вместе с нами , показывая как  живопись держится на верно взятых отношениях  - " всё в больших и верных отношениях! Сравнивайте  и сверяйте,  пятно неба и пятно земли, главное верно взять в тоне."

 



Его живопись очень отличалась от общепринятого реализма и даже соцреализма. Декоративность, яркость чистых цветов, на первый взгляд - грубая покраска больших пятен, на самом деле - тонкие и верно взятые отношения.

Когда Алексей Егорович нашу группу  в первый раз пригласил к себе в мастерскую, мы еще мало разбирались в живописи,  могли, конечно,  отличить картины, продающиеся на улице "у Дома книги " ( это в Ставрополе место, где продают низкопробную "живопИсь" мастера -штамповщики и другие кичевые салонщики) от классической  или от академической живописи, от живописи Сурикова, Серова, Брюллова и других великих, на которых надо равняться , от тех же передвижников, от  Ярошенко, например,в честь которого названо наше училище,  но работы Алексея Егоровича были так необычны, что мы поняли, что вообще  совсем ничего не понимаем в живописи. Картины цепляли не меньше, чем удивляли, но чтобы понять их, нам надо было еще дорасти.

 Тут же, в мастерской, мы увидели одну  незавершенную картину на мольберте, она была так мастерски  и тщательно прописана, сюжет загадочный -фарфоровые куклы на кресле, кругом вода, всё это так технически тонко выписано, что мы и представить не могли, что так можно. Эта работа была полная противоположность всем остальным работам Алексея Егоровича  , нам казалось тогда, что его работы грубы, по-детски просты  и даже примитивны, а тут вдруг такое изящество.

Оказалось, что это работа его сына Дениса, который пишет свои картины по ночам, так как у них одна мастерская на двоих.  Так интересно, что Денис внешне очень похож на своего отца, но к живописи у них такой разный подход, как будто назло друг другу, но на самом деле, просто сын перенял упёртость и силу характера у своего отца, и просто пошёл другим путём. Несмотря на их такую противоположность, два совершенно разных художника делили одну мастерскую, и не только мирно уживались, но и с уважением относились к эстетическому миру друг друга.