От редактора:  Народного артиста СССР Льва Дурова не стало в ночь на 20 августа. Великий русский артист воплотил на сцене и на экране сотни образов. Он играл королей и полководцев, но более всего ценил обычных, простых людей. Его «маленький человек» никогда не бывал «маленьким».  В жизни Лев Константинович был необычайным острословом. Постоянный автор журнала, театральный критик, профессор Ярославского театрального института Маргарита Ваняшова вспоминает о своей встрече с Львом Дуровым.  Произошло это в 2004 году  Лев Константинович привез в Ярославль на Волковский фестиваль спектакль театра на Малой Бронной «Дети?!» (по пьесе "Дети Ванюшина"). Маргарите Георгиевне посчастливилось пообщаться с замечательным актером, она взяла у него большое интервью. Оно было опубликовано 22 октября 2004 года в ярославской областной газете «Северный Край», но и спустя 11 лет читается с большим интересом и нисколько не устарело. Памятуя о формате журнала как об архиве, мы публикуем его

Маргарита Ваняшова

                

НА ГЕРБЕ ДУРОВЫХ НАПИСАНО: СЛУЖЕНИЕ ОТЕЧЕСТВУ

       В Ярославле Лев Константинович Дуров бывает редко. Только когда приезжает на киносъемки. На этот раз Лев Дуров и актеры Театра на Малой Бронной были гостями Волковского фестиваля.

Лев Дуров:  - Театр на Малой Бронной  впервые принимает участие в Волковском фестивале. Для нас – это большая честь. Мы выбрали для Волковской сцены классику, и думаю, что не ошиблись. Зрители с большим энтузиазмом встретили наш спектакль «Дети?!» («Дети Ваеюшина» по пьесе Семена Найденова)  А вообще с руководством театра и народным артистом России Валерием Сергеевым мы ведем переговоры об обменных гастролях наших театров в 2005 году. (М.Г. – гастроли эти  не состоялись.- примеч.)

ДИНАСТИЯ ДУРОВЫХ

Наша династия началась в 1540 году, с полковника Афанасия Дурова, героя Колыванского похода, потом была девица Надежда Дурова, кавалеристка, адъютант Кутузова, участвовавшая в войне 1812 года. И только после – Анатолий и Владимир Дуровы. Шестую часть Общего Гербовика Всероссийской империи занимает родословная потомственных дворян Дуровых. Мне говорят: - Мол, пора в Дворянское собрание вступать. Я отвечаю: мое лицо протестует. Да и нынешнее Дворянское собрание – смешная игрушка.  В спектакле «Дети?!» на сцене висит в овальной раме портрет моего деда по маминой линии, он был купец-обувщик, поставщик двора его императорского величества. Мои предки свое дело честно сделали, на гербе Дуровых недаром написано – «Служение отечеству», Дуровы служили Российскому престолу и жалованы были от государей поместьями. Родословная славная, это приятно. Это история, которую надо знать и почитать. Родословная родословной, но ведь надо же самому делать свое дело. Разумеется, мы все про себя знаем, у нас есть все книжки и Натальи, и Надежды Дуровых.

АРИСТОКРАТЫ, РАЗНОЧИНЦЫ, ПТУ

- Как вы определи ли свой актерский путь?

- Мой троечный школьный аттестат напоминал сплошные женские бюсты, сверху донизу. С таким аттестатом куда? Только в театральный. Поступал, как все, сразу в два. В Вахтанговское училище и в Школу-студию МХАТ. МХАТ понравился больше. Знаете чем? Портретами. Я ходил, смотрел на стены: Тарханов, Москвин, Качалов, Тарасова… Я на них смотрел как на святых, которые создали грандиозный театр.  Какая-то иногородняя девица сказала мне:"Дуров, о вас шёл спор: мол, маленького роста..." И вдруг вскидывается Топорков: "А я какого роста? А  Грибов какого роста? Вы что с ума сошли, что ли! Стоящий парень!" И меня приняли.

Вспоминаю предпоследний тур. Сидело много мхатовских корифеев, и был Сергей Капитонович Блинников, который потом был руководителем моего курса. Их было двое: Сергей Капитонович Блинников и Георгий Авдеевич Герасимов. Это совершенно разные люди: Георгий Авдеевич был педагог, вышибал жлобство, прививал культуру, а Сергей Капитонович — режиссер-постановщик. Это было сочетание грандиозное, поэтому многие с нашего курса стали известными артистами. Была в те годы мода на простых ребят. А проще меня уже никого не было, по-моему, из тех, кто приходил на консультации и на туры. И ходил один только среди нас пижон в роскошном костюме и с роскошным галстуком, все подходил ко мне и говорил: «Ой, ты еще здесь? А я думал, ты уже во МХАТе работаешь». Ну, конечно, мне хотелось вмазать ему, но, думал, неудобно, портреты мешают. На голубятне я бы с ним разобрался. Его потом срезали. На экзамене он сказал: "Я сейчас вам прочту монолог Сатина" (с ударением на букве «и»!). И Сергей Капитонович ему неожиданно: "А монолог трикотажа не знаешь, нет, милый?!"  И судьба его была решена.  А меня взяли.

            Мы сами делали декорации для этюдов. Пожарные делали обход, а мы залезали под сцену, ждали, когда все уйдут, и начинали репетировать. Надо сказать, что у нас богемной жизни не было. Мы вкалывали.  Когда я учился, я входил утром в Школу-студию. - Олег здорово, Мишка, здорово! Танька, здорово!

Олег – это Табаков,  Мишка – Казаков. Танька – Доронина.  Олег – здорово! Это Басилашвили. Олег,  здорово! Это Борисов.  Женька, здорово! Это Евстигнеев. Вот какая компания собралась на четырех курсах.  Только на нашем - Леонид Губанов, Михаил Зимин – народные артисты,  Олег Анофриев,  Леонид Харитонов...

Потом, через много лет  я выпускал курс в Школе-студии МХАТ...

            - А какое у вас сегодня, в наши дни ощущение от образования?

- Ощущение? У меня такое ощущение, что ныне ушло поколение былых аристократов образования  – и не только из театра. Уже мы были — разночинцы. А нам на смену идет ПТУ. Я часто смотрю выпускников, – и у меня слезы на глазах, от разочарования. И я думаю – они не виноваты. Молодые никогда не бывают виноваты. Молодые всегда правы – информации больше, умнее, все идет вперед. А культура потихоньку отступает, исчезает. На смену идет другое – клипы, барахло, сериалы. Сдержать очень трудно, потому что на этом зарабатываются огромные деньги. То, кто поставляет эту продукцию, не задумываются над тем, что у них есть дети, внуки, и что им останется? Им важно построить дворец с башнями и клипами на три этажа. – А как вы собираетесь с этим бороться? – спрашивают меня. А как я могу бороться? Они на нас с танками и ракетами, а  я могу стрелять только из пипетки.

Школа-студия МХАТ прививала культуру. Не только познанием азов профессии, а самим отношением к театру. Во МХАТе был какой-то особый воздух. И педагоги были грандиозные.

ВЬЕТСЯ ПО ВЕТРУ ВЕСЕЛЫЙ РОДЖЕР

В знаменитом  сериале Татьяны Лиозновой "Семнадцать мгновений весны" я не  хотел сниматься. Я когда прочел сценарий, понял, что единственный персонаж, кого Штирлиц убивает - это мой Клаус. Думаю: - На кой черт мне это нужно. Гадость какая - провокатор.

Думаю, Лиознова – женщина серьезная. Надо мотивированно отказаться. Откуда рождаются провокаторы, каким образом? Я понимал, что это за человеческая природа. Когда человек несостоятелен, он начинает мстить. Вместо того, чтобы найти себя в деле, он говорит: мне недодали, недоплатили, но я вам покажу.  Я уже тогда Яго сыграл на Малой Бронной, в родном театре. За что Яго ненавидит Отелло? Черный – а генерал, Дездемона – красавица, а моя жена Эмилия – простушка. И клубок ненависти нарастает. Яго думает, что если запустит интригу, кого-то уничтожит, то это его поднимет. Так и с Клаусом было. Штирлиц его спрашивает: - А вы не пробовали писать? Ответ: - Нет.  Мне стало понятно - собирался стать писателем, таланта не хватило, и тогда решил: вы меня не признаете,  я вам покажу.

У меня была смешная история. Мне  с моим Клаусом предстояло ехать на съемки в Германию, в ГДР. Я не знал, что такое выездные комиссии. Я впервые ехал за границу. Лиознова мне говорит: - Завтра обязательно в райком. – Я отвечаю: я не член партии. – Неважно. Для того, чтобы поехать в ГДР,  (где тебя  Тихонов застрелит), надо на комиссию в райком. На ковер. Я не знал, что на ковер – это буквально. Огромный стол, тети с пышными прическами, дяди в черных костюмах с черными галстуками. И коврик. Они говорят: - Пожалуйста. Меня первым вызвали.  По алфавиту - Дуров. Евстигнеев. Плятт.

Я стою. Они смотрят на меня, молчат

– А вы мне сесть не предложите?   - спросил я.

В ответ гробовая тишина. Потом вопрос: - Опишите флаг Советского Союза.

Мне сразу стало плохо. Тетя-Мотя, ты меня, гражданина страны, просишь описать флаг как ненормального. Какому идиоту в Америке придет в голову спросить актера, едущего в Европу: - Опиши флаг Америки.

Я говорю: - Черный фон, белый череп, две скрещенных берцовых кости, называется Веселый Роджер.

В комиссии наступил паралич. На меня смотрели волчьими глазами.  Новый вопрос: - Перечислите союзные республики и назовите их столицы. Я ответил: - Малаховка, Таганрог, Кривой Рог, Магнитогорск, все, что в голову пришло. В ушах пульсировало.  Думаю, сейчас крикну: - Кретины! 

Последний вопрос: - Перечислите членов Политбюро. Мне совсем плохо стало.

- Я никого не знаю.

-Вы свободны.

- Наручники снимать не будете? - спросил я, выходя.

Лиознова звонит. - Что вы натворили? Вас вычеркнули из списка!

Директор театра звонит. - Левочка, что вы делаете, вы у нас первый невыездной!

Лиознова в обморочном состоянии. – Вы теперь на пять лет невыездной! Я ей говорю: - У вас два выхода. Найдите другого актера. Татьяна, зачем мне ехать в Германию, пусть Тихонов застрелит меня здесь! Я хочу быть похороненным на родине. На том и порешили. Нашли озерцо возле Московского университета, на горах, там Тихонов меня и застрелил.

ДРУЖБА – ТЯЖЕЛАЯ РАБОТА

- Как вы относитесь к друзьям. И к дружбе?

- Однажды поругался с Элемом Климовым, царство ему небесное. И мы сидели, болтали, мои собеседники говорили о дружбе, о высоте чувства. Я сказал: – Перестаньте. Дружба - тяжелая работа, настоящая, в ней надо быть тружеником. Позвонит друг в три часа ночи, бросай все и поезжай к нему. Не каждый на это способен. Однажды поэт Михаил Светлов позвонил другу и сказал – Послушай, какое я написал замечательное стихотворение. – Тот вскричал: - Миша ты с ума сошел. Три часа ночи!  - Прости,  я думал, дружба - явление круглосуточное.. И больше никогда не звонил.

Таких друзей у меня не так уже много, но человек пять, шесть, десять найдется.

- Что вы прочли в последнее время?

- Перечитывал детально рассказы Чехова. Я однажды проснулся и думаю надо перечитать «Спать хочется», «Ионыч», «Крыжовник». К сожалению, читаешь выборочно. У меня квартира завалена пьесами. Много графоманов, которые считают что мне нужно все прочитать. Звонят. Настаивают.

Из современных писателей, даже тех, кого хвалили, того же Владимира Сорокина я не понимаю, я говорю так: - «Я помню чудное мгновенье» Пушкина могу прочитать в любой аудитории. Первые три строчки поэмы Владимира Сорокина я не могу прочитать не только при женщинах, не могу и при мужчинах,  даже самому себе не могу прочитать.  Глаза видят, но вслух я их произнести не могу. Хотя слова знаю, я родился в Лефортово, много времени проводил на голубятне, адреса все знаю, куда можно послать. Когда переступают грань и ради бравады в текст (или в спектакль) вставляется мат, меня коробит. Это – разрушение, а не созидание. Разрушение вкуса, сердца, души. Низостями легко привлечь. Я не ханжа,  не чистюля, но искусство есть и искусство, литература - литература, поэзия – поэзия. Пачкать это не надо.  

Выпуск сентябрь 2015