Татьяна Яблонская(1917-2005)

                         О своем творчестве(II)

А тут началась «оттепель». Развенчали культ личности. Началось оживление в искусстве. Почувствовала и я тупик в своих картинках «на детскую тематику». Почувствовала и я потребность в активном творчестве. Помогло Закарпатье, его необыкновенно интересная школа живописи. Как свежо воспринимались у нас работы Эрдели, Коцки, Манайло, Шолтеса, Глюка, Бокшая! Какую живую струю влили они в наше искусство! Как активно стали выступать на наших выставках! Но очень скоро и по их головам прошлась дубинка ждановских постановлений. Но сейчас не об этом. На меня очень повлияло их искусство, особенно когда я ясно почувствовала необходимость выбираться из тупика. Выставка Манайло в Киеве и ее шумный успех глубоко, глубоко запали в душу. А я-то что делаю? Как-то мы с Арменом, Вадимом Одайником и его женой отправились на машине Вадима в Закарпатье, писать. Остановились в селе Апша Солотвинского района. Пограничная зона. Румынские села. Удивительная архитектура, красочные народные костюмы. Все необычайно выразительное. Работали много, очень активно. Той весной и начался у меня новый творческий подъем.

До этого я ездила в Армению, ближе познакомилась с ее художниками. Мне все они тогда казались гениями по сравнению с нашей украинской серятиной (кроме Закарпатья).

Началось увлечение национальной формой в искусстве. Повальное. Выплыл лубок, всевозможные народные картинки, народное искусство всех видов, бумажные цветы и пр. Я с восторгом верила в то, что нашла, наконец, настоящую точку опоры.

В то время много было разговоров о самовыражении, о поисках своего «я», и мне казалось, что и я, наконец-то, скажу «свое слово».

В это же время началось и повальное увлечение монументальным искусством. Всерьез говорилось о том, что станковая картина себя изжила. Только обобщающие образы, только синтез чувств и мыслей, обобщающие формы, стилизация. Появилась картина Задорожного «На месте минувших боев» и пр. И я в своих поисках также пыталась выразить общие мысли, найти большие, емкие образы. Все это было бы хорошо, ведь по сути-то это хорошо и есть, но у меня это дошло до пошлой безвкусной стилизации.

Не все мои вещи этой серии так уж плохи. Некоторые мне дороги и теперь. Это те, в которых было в основе живое ощущение, — «Вдовы», «Оконце», «Чайная», «Лето». Некоторые же из них создавались искусственно, по программе и совсем лишены теплого живого чувства. Они противно безвкусно застилизованы. Мне тогда казалось: чем ярче — тем лучше. Яркости обыкновенных масляных красок мне не хватало. Как я радовалась, достав из типографии розовую краску невероятной интенсивности — родомин!

Наверное, в этом увлечении было и что-то хорошее. Ведь оно было искренним. Наверное, самые лучшие работы этого периода что-то стоят. Но в основном, как мне теперь представляется, это направление было ложным. Это был виток в сторону, в поисках выхода из тупика, куда завели меня 50-е годы. Я забыла о возможностях живописи и стала на путь внешней декоративности. Этот путь более прост.

Источник:

Выпуск апрель 2017